Расследование ведет майор Анискин

— Несомненно! Для дорогих гостей из Франции организовали экскурсию уже после закрытия музея. Я лично провел ее. И когда мы проходили по залу, точно видел, подушечка была на месте. Кстати, совсем забыл! — хлопнул Модест Матвеевич себя по лбу. — У меня есть две фотографии с этими туристами. Одну, где они снимались на фоне Эйфелевой башни, они мне вручили с памятной надписью еще до экскурсии. А на второй мы снялись вместе сразу после нее, — хранитель музея протянул оба снимка Анискину. — Они пояснили это так: первую фотографию они сделали в момент отъезда, это самое начало путешествия. А снимок в музее — предпоследний кадр их тура под названием «Из Франции в Россию и обратно». Следующий они уже сделают снова в Париже и после выпустят памятный альбом.

— Вы подозреваете кого-то конкретно? — уточнил Анискин, внимательно рассматривая снимки.

— Мне сложно судить, но, например, вот этот высокий мужчина дважды спрашивал у меня, нельзя ли купить подушечку. Этот толстячок с хвостом дважды отставал от экскурсии. Говорил, что якобы заблудился в коридорах. Я даже ходил его искать, оставляя на это время туристов без присмотра. Так что теоретически у любого из них была возможность украсть подушечку, которая хранилась в витрине без сигнализации.

— А сколько занял их путь из Франции? — уточнил Анискин.

— Около недели, — ответил Модест Матвеевич. — Они заезжали в несколько городов, осматривали музеи, а наш город был конечной точкой маршрута.

— Понятно. Кажется, я знаю, кто взял подушечку Екатерины. Думаю, обойдемся без протокола, просто попросим вернуть ее.

И действительно, после беседы с французами подушечка была найдена и благополучно возвращена в музей.

Кто украл подушечку, и как Анискин вычислил вора?

32. Фальшивый знаток

Возвращаясь в кабинет с обеда, Анискин столкнулся в дверях с подвыпившим мужчиной богемной внешности. Майор пропустил его, и визитер поспешил к выходу из отделения.

— Кто это был? — поинтересовался Анискин у Сидорова, положив фуражку на стол.

— Да такое дело, — ответил старлей, — патруль доставил дяденьку пьяненького, говорит, шумел на улице, нарушал общественный порядок.

— Не понял, коллега. А почему вы тогда его отпустили? — удивился Анискин. — Надо было, пока не протрезвеет, у нас подержать да штрафануть, чтобы впредь неповадно было.

— Да неудобно мне стало, товарищ майор, такого уважаемого человека штрафовать. Отпустил его под свою ответственность, тем более он мне пообещал тихо и мирно домой идти, — засмущался Сидоров.

— Ну-ка, ну-ка, что за уважаемый человек? — сразу заинтересовался Анискин.

— Иваньков Пантелеймон Матвеевич, паспорт я проверил, все нормально. Оказался тонким ценителем живописи, родственная, так сказать, мне душа.

Анискин недоверчиво хмыкнул.

— Точно говорю, товарищ майор. Я его начал уже было оформлять, ну, заодно, как водится, разговорился. Он человек очень интересный, слово за слово, и я ему признался, что очень люблю картины.

— Любите-то вы любите, коллега, но, простите великодушно, не знаток живописи, — подкольнул Сидорова Анискин.

— А я и не претендую! — покраснел старлей. — Но это не мешает мне трепетно относиться к людям искусства!

— Хорошо, хорошо, продолжайте, — успокоил коллегу Анискин.

— Ну, Пантелеймон Матвеевич, как услышал, сказал, что тоже очень тонко чувствует живопись. Похвалил картину, что у нас на стене висит, сказал — шикарный пейзаж. Потрясающая, мол, игра красок, букет цветов выглядит так, как будто его только что сорвали. А яблоки — как он выразился, так и просятся в рот. Ну, вы знаете, товарищ майор, мне это как бальзам на душу. Помните же, откуда картина взялась?

— Конечно, коллега. Вам ее художник Егазерян подарил, когда вы кражу из его мастерской раскрыли.

— Именно так, — подтвердил Сидоров. — Я его сразу спросил, неужели он Вахтанга Акоповича Егазеряна знает? А он ответил, что тот, можно сказать, его ученик. Правда, они уже давно вышли на одинаковый уровень мастерства, теперь просто коллеги и друзья. В общем, честно скажу, товарищ майор, не поднялась у меня рука оштрафовать человека искусства.

— Все понятно, коллега, — вздохнул Анискин. — Похоже, вам попался отличный психолог. Развели вас, товарищ старший лейтенант, простите за сленг, как лоха.

Узнав, в чем дело, Сидоров рассвирепел. Еще больше он принялся лютовать, когда Иванькова вновь доставили в отделение: вопреки обещанию, данному лейтенанту, он не пошел домой, а устроил безобразную пьяную сцену на автобусной остановке, где и был во второй раз задержан патрулем. На этот раз рука Сидорова не дрогнула, и он оформил «человека искусства», который и вправду оказался психологом на пенсии, по полной программе.

Как Анискин понял, что его коллега стал жертвой наглого обманщика?

33. Чиновник под прицелом

Анискин всячески уговаривал крупного спортивного чиновника, приехавшего из столицы, не посещать спортивный праздник.