Расследователь. Предложение крымского премьера

"Представитель фракции "Яблуко" Александр Чародей считает, что у Верховной Рады "есть один достойный выход - начать процедуру импичмента " и тем самым "спасти лицо Украины ". Чародей призвал президента "покаяться перед народом и добровольно уйти в отставку"".

"Внефракционный депутат Григорий Осторожко, выступая с трибуны, заявил, что "содеянным президент Леонид Бунчук, министр внутренних дел Юрий Марченко и председатель СБУ Леонид Сварог подписали себе не только юридический, но и политический и нравственный приговор ". Он заявил далее, что все руководители силовых ведомств должны быть уволены".

Когда в гостиничном номере Андрей почти дословно пересказал Звереву рассказ Монгола-Гвоздарского, Сашка длинно и нецензурно выругался. Потом закурил, успокоился и сказал:

- Ну и дерьмо. Лучше уж нормальных убийц ловить.

- А в чем разница? - спросил Обнорский.

- Там все честнее как-то...

- Ну это ты хватил.

- Может, и хватил. Может быть... Но от этих холеных морд совсем с души воротит, Андрюша. Подлость бескрайняя.

- Я бы даже сказал - отцовская, - ухмыльнулся Андрей.

- Да что Отец? Отец все-таки бандит. Мурло у него бандитское, восприятие жизни бандитское... Он ломает хребты людям, как карандаши, - вот его уровень. И если взяться за него всерьез, то почти наверняка можно будет на чем-то подловить... А Эстер? Провокатор, убийца. Но как ты его возьмешь?

- Скорее всего - никак... Завтра я улетаю в Крым. Там встречусь с Соболевым, доложу ситуацию. Пока - устно. Но позже напишем отчет. Если Сергей Васильевич сочтет его стоящим, то доложит Бунчуку. А уж во власти президента отстранить Хозяина от должности. Но я не уверен, что это произойдет. Эстер не есть сам по себе некая демоническая личность - он выражает интересы некой группы олигархов... Полетишь со мной в Крым, Саша?

- Нет, - сказал Зверев. - Я возвращаюсь в Питер. На следующий день Зверев вылетел в Москву, Обнорский - в Симферополь. В Борисполь их отвез человек, присланный Краюхой - молчаливый мужик с наколками на руках.

Из аэропорта Обнорский сделал звонок полковнику Перемежко.

- Василий Василия, - сказал он, - пленочку-то прослушали?

- Прослушали, Андрей Викторыч.

- Ну и как? Не изменили своего мнения?

- Относительно чего?

- Относительно возможности опубликовать рассказ Гвоздарика?

- Решения в данном случае принимаю не я.

- Этажом выше?

- Тремя этажами выше, Андрей.

- Понятно, Василий Василич... а как здоровье Гвоздарского? .

- Помер Гвоздарскйй, господин журналист. Сегодня утром.

- Вот так?

- Вот так.

- Как же это он без санкции тех, кто тремя этажами выше? - зло спросил Андрей... Гвоздарскйй был бандит, убийца... наемник, воевавший против нас в Чечне. Жалеть его не стоило. Но все еще стояло перед глазами монголоидное лицо Гвоздя, еще звучал в ушах голос: матери сообщи, Араб... матери сообщи моей.Как же он без санкции-то?

- Личная недисциплинированность, Андрей Викторович, - ответил Перемежко. - Вы еще что-то хотели у меня спросить?

- Нет, больше я ничего не хотел спросить у вас, господин полковник, сказал Андрей. - Я, напротив, хотел кое-что вам сообщить.

- Слушаю вас, - официальным голосом произнес Перемежко.

- Коли вы уже прослушали кассету, то знаете, что Горделадзе держали в инструментальном складе Таращанского моторного завода.

- Со слов Гвоздаря. Других доказательств нет.

- Есть. Если вы направите своих людей в Таращу, то в помещении бывшего инструментального склада найдете доказательство.

- Какое? - быстро спросил Перемежко.

- Отсчитайте шестнадцать кирпичей от левого дальнего угла склада. И шестнадцать же от пола. На стене есть текст, исполненный Горделадзе собственноручно. Передавайте привет "тремя этажами выше", полковник.

* * *

В Симферополе термометр показывал плюс десять и ничто не напоминало о зиме. Ветер нес над летным полем легкую, почти невидимую пыль с запахом керосина и сухой травы. Низкое солнце било в глаза, заставляло щуриться.

Обнорского встретил уже знакомый водитель Игорь. Сказал, что Сергей Васильевич сейчас занят, освободится часам к десяти вечера, отвез Андрея в гостиницу "Москва". Времени было полно. Андрей принял душ, попил кофе в баре и пошел прогуляться по городу. Он бесцельно бродил по улицам и, можно сказать, отдыхал - в отличие от Киева, в Симферополе он не ожидал провокаций или нападения... Одновременно он работал, выстраивал свой предварительный, устный доклад Соболеву. Это было нетрудно: вот уже полтора месяца Андрей жил "делом Горделадзе". Он держал в голове десятки фамилий, адресов, телефонов и дат. Он как бы видел лица всех (или почти всех) участников этой драмы: начиная от дочек-близнецов Георгия Горделадзе, заканчивая холеным лицом руководителя аппарата кабинета министров. На некоторых, кого он не видел сам, Обнорский смотрел глазами По-взло или Каширина. Вместе с Родионом он изучал пачки распечаток телефонных разговоров, беседовал с вором Краюхой, матерью Георгия Лесей, пил пиво с темным человечком Вайсом... Он видел яму в лесу, под Таращей, и отсеченную руку Горделадзе в боксе из нержавеющей стали. Он очень многое видел.