Расследователь. Предложение крымского премьера

Родион сел на кровать, задумался. Он представил себе измученного, обреченного человека, выцарапывающего буквы на стене. От его дыхания шел пар. Стоп! Не было никакого пара - Георгия держали здесь в сентябре, когда еще тепло... Измученный человек царапал чем-то острым по стене в надежде, что когда-нибудь кто-нибудь это найдет. И тогда его убийцы будут наказаны.

Но будут ли? Сумеет ли почерковедческая экспертиза доказать, что каракули на кирпиче принадлежат Горделадзе? А если сумеет, то явится ли это достаточным основанием для предъявления Отцу обвинения?

В любом случае, это улика. Железная, забойная улика... В оперативном, по крайней мере, плане... А чем, кстати, нацарапал Г. Г. этот текст? Копейкой не нацарапаешь - буквы врезались довольно глубоко. Родион снова начал шарить глазами по пыльному полу. Спустя несколько минут он нашел то, что искал...

* * *

- ...Ну, звать людей-то?

- Это каких таких людей? Гоблинов, что ли? - зло спросил Обнорский.

Заец рассмеялся. Отсмеявшись, сказал:

- А ведь дрогнул голосок-то... дрогнул. А, Андрей Викторыч? Страшно стало? А зря... мы же не звери. Не буду я вас пытать. Не буду. Зачем это? Дико, грубо, пошло. Незалежная ненька Украина семимильными шагами движется на сближение с цивилизованным миром, а тут - пытки какие-то... Ну к чему это? Вы согласны?

Андрей молчал. Что можно было ответить на это словоблудие?

- Мы будем разговаривать по-другому, Андрей Викторович. Цивилизованно, вполне по-европейски... Доктор! Эй, доктор!

Заец подошел к двери, распахнул ее:

- Эй, доктор! Вы где?

- Я здесь, Констан... Николай Николаич.

- Начинайте, доктор.

* * *

Родион поднял с пола то, что искал - обломок трехгранного напильника... "Как штык,- подумал Родион, - как штык". Вот этим "штыком" Горделадзе, видимо, и нацарапал свой последний "материал". Как всегда - разоблачающий. Вот только у этой его "статьи" не было читателей. За исключением Родиона Каширина.

- Вот как обернулось, Гия, - сказал Родя. - Я-единственный читатель твоего последнего опуса, Дон-Кихот ты наш.

* * *

- Мы будем работать вполне цивилизованно... Начинайте, доктор.

Сзади к Обнорскому подошел еще один человек.

- Снимите пиджак, - сказал он.

Андрей снял пиджак, и чья-то рука тут же его подхватила. Рука была ухоженной, почти женской. Обнорский стал закатывать рукав рубашки.

- Это ни к чему, - сказал доктор.

- Сквозь рубаху колоть будете?

- Совсем колоть не будем, молодой человек... Вы что себе вообразили "сыворотка правды" и прочее? Глупости. У нас есть средство получше - наш старый друг Полиграф Полиграфыч. Не знакомы?

Детектор лжи, понял Обнорский, ответил:

- Нет, не знаком.

- Ну что же? Сейчас и познакомитесь, - почти добродушно сказал доктор или кто он там был на самом деле. - Встаньте, пожалуйста... Мне неудобно крепить датчики.

Андрей встал.

- Поднимите руки... Вот так... хорошо.

Грудь Обнорского охватила эластичная широкая лента с отходящими от нее проводами.

- Не туго? - поинтересовался доктор заботливо.

- Нет.

- Замечательно. Знаете, что это такое? Руки, кстати, можете опустить.

Андрей опустил руки, пожал плечами.

- Это датчики дыхания - верхнего и нижнего. Они "слушают", как изменяется ваше дыхание, когда вы волнуетесь. А волнуется человек, когда лжет. Он сам не замечает этого, а датчик замечает... Так, теперь под ножки стула подложим "треморы". Это, голубчик, датчики двигательной активности... Они расскажут нам, в какой именно момент ваши мышцы начинают непроизвольно сокращаться... Кстати, вы можете сесть.

Андрей сел на стул. Доктор продолжал что-то болтать. У Обнорского появилось желание взять его за горло и... Нельзя! Кроме доктора, есть еще Николай с пистолетом и двое гоблинов с дубинками. Плюс Николай Николаич, которого даже не ощущаешь за спиной... А в холодной сидит Родя, прикованный к кровати. Нельзя!

* * *

Обломок трехгранного напильника похож на штык. Им можно выцарапывать надписи по кирпичу... Но можно сделать и кое-что еще. Родион не сразу сообразил, что именно можно сделать обломком напильника - он был слишком ошеломлен предсмертным письмом Георгия Горделадзе. Он сидел и вертел в руках этот обломок - грубый ржавый трехгранный кусок металла длиной около пятнадцати сантиметров... Вот чем написал журналист Горделадзе свое последнее послание.

- Последнее, - повторил Родион, - последнее... А я - его единственный читатель... И если я не выйду из этой "камеры", то, возможно, окажусь последним читателем.

Эта мысль обожгла вдруг Родиона. И тогда он по-другому посмотрел на напильник... Не как на последнее "стило" Горделадзе, а как на обычный слесарный инструмент, пригодный для того, чтобы перепилить никелированную трубу в спинке кровати.

* * *