Расследователь. Предложение крымского премьера

Каширин перевел взгляд на людей в масках, потом снова на Андрея... улыбнулся.

- Нормально, - сказал он. - В кои-то веки выспался как человек.

- Вот и поговорили, - сказал Николай и захлопнул дверь.

Обнорский посмотрел на него с ненавистью. Боец в маске закрыл на два оборота замок.

- На хер вы держите его в этом карцере? - зло спросил Андрей. - Неужели нельзя перевести куда-то в отапливаемое помещение?

- Переведем, Андрей Викторович, переведем... Сейчас мы побеседуем с вами, потом с Родионом Андреичем. Чем быстрее вы расскажете все, что потребно, тем быстрее отсюда уйдете. Вам понятно?

- Да... Но я хотел бы позвонить своему...

- Ради Бога, Андрей Викторович, - сразу сказал Николай. - Давайте пройдем наверх, оттуда и позвоните. Есть, правда, один нюанс.

- Какой?

Жестом фокусника Николай достал из кармана шапочку. Такую же, какая бьиа на нем. Вот только надел он ее на голову Андрея "глазами" назад.

- Наверху снимем, - пообещал он. - Прошу вас... Я поддержу под локоть... Осторожно, ступеньки... Площадка... Снова ступеньки. А здесь налево.

Андрей почти ничего не видел - сквозь плотную шерсть чуть пробивался люминесцентный свет, да маячило впереди черное пятно - спина одного из бойцов.

- Сюда, Андрей Викторович... входите... садитесь. Андрей опустился на стул. Шапочка все еще была на нем, и он по-прежнему ничего не видел, но ощущал, что в помещении тепло и светло. И что рядом находятся люди.

- Сейчас с вас снимут наручники, - сказал Николай. - Потом и шапочку. Вы, наверно, понимаете, что глупостей делать не нужно.

Андрей промолчал.

- Вы меня поняли, Обнорский?

- Да.

- Очень хорошо. Снимите наручники. Кто-то снял с Обнорского "браслеты". Андрей с удовольствием потер запястья. Тот, кто никогда не был в "браслетах", не может оценить, какое это удовольствие... И дай Бог вам этого не знать.

- Снимите куртку, Обнорский, - скомандовал Николай. Андрей снял куртку. - Теперь можете снять и шапочку, но головой вертеть не надо... Смотрите перед собой.

Андрей снял шапочку. Оказалось, что он сидит лицом в угол комнаты. Он видел перед собой две сходящихся стены, покрашенные краской салатного цвета.

Из-за спины высунулась рука с телефоном:

- Звоните. Текст простой: Коля, у нас все в порядке. Через несколько часов будем дома, в полицию не звони.

Андрей усмехнулся, взял в руки свой собственный телефон, набрал номер. Он чувствовал, что человек за спиной внимательно за ним наблюдает.

- Алло, - нервно сказал Повзло.

Как, черт возьми, приятно было слышать Колин голос!

- Коля, это я.

- Андрюха! Где ты? Что происходит?

- Все в порядке, Коля. Мы с Родиком у ДРУЗЕЙ. Беседуем на животрепещущие темы.

- Где вы? Кто они? Что они хотят?

- Все в порядке, Коля... Надеюсь, что скоро мы будем дома. Наши друзья просят, чтобы ты никому не звонил.

Из-за спины снова вылезла рука, отобрала телефон.

- Текст, который я вам рекомендовал, вы, конечно, исказили. Надеюсь, никаких условных фраз там не было?

- Ну, голубчик, куда вас занесло! Всю секретную информацию я, как Буба из "Неуловимых мстителей", передаю в танце... Хотите, станцую танго?

Ответил Андрею другой, незнакомый ему голос:

- Вы нам сейчас споете, Обнорский... Арию варяжского гостя.

Когда дверь за Обнорским закрылась, Родион снова остался один. Поговорить не дали... От досады он сплюнул на пол и сказал: "Сволочи".

Родион плюхнулся на кровать, и она противно завизжала всеми своими стальными сочленениями. Родя поморщился и подумал, что в его положении реализовалось расхожее выражение "прикованный к постели". Это, правда, говорится о людях больных, а Родион был здоров. "Что, конечно, относительно, добавил про себя Родя, - и в самое ближайшее время может перемениться... Весь вопрос в том, какие методы общения предпочитают ребятки. Вон с Горделадзе так поговорили, что он совсем голову потерял... От счастья, наверно. От роскоши человеческого общения".

Родион покачался на пружинах, вслушиваясь в их мерзкий скрип, и выругал себя за то, что не спросил у своих тюремщиков закурить. По классическим канонам гордый и несгибаемый пленник ничего у своих тюремщиков просить не должен. Родион смотрел на вещи здраво: ничего тут зазорного нет. Эти уроды сами отобрали у меня курево - можно и спросить. Тем более, что на "роскоши человеческого общения" это никак не отразится - церемониться эти ребятки не будут и ежели начнут беседовать с помощью горячего утюга или тисков, то вопрос о несгибаемости отпадет сам собой. На этот счет Родя особых иллюзий не испытывал.

- Товарищ! - сказал Родя сам себе. - Не надо драматизировать, товарищ. Ситуация под контролем. ЦК готовит пленум. Вольфыч - наш рулевой! Давайте займемся делом - поищем окурки.

Родион внимательно осмотрел пол и вскоре увидел то, что искал, "жирный" хабарик. Кровать, к которой приковали Каширина, была тяжелой, но на колесиках. Родя уперся в спинку и, толкая кровать перед собой, двинулся вдоль стены. Это требовало немалых усилий, но все же "экипаж" двигался, оставляя за собой борозды в толстом слое пыли и производя страшный скрежет.