Расслышать умерших

Но если вспомнить восточное учение о карме, то тогда нужно признать, что склонности к злу, которые следует искоренить в сменившем тело человеке, должны обязательно проявиться в нем тем или иным образом. Это подтверждает и случай, описанный Мэги Лебрюн, тем более что она сама признается, что он-то и помог ей в свое время вспомнить о концепции реинкарнации и начать размышлять над ее загадками.

Ей доверили крошку Мади:

«Малышке было два года, она страдала ихтиозом, все ее тело было покрыто настоящими чешуйками, как у рыбы. Состояние было очень тяжелое… Она спала по ночам не больше четырех часов.

Несмотря на лечение, положение не улучшалось; ко всему прочему, это был настоящий маленький монстр: она не только ужасно выглядела со своей шелушащейся кожей, но и ужасно себя вела, была просто невыносимой. Ее невозможно было оставить с детьми ее возраста: она начинала царапаться, кусаться, издавала жуткие вопли. Мне было очень трудно полюбить этого ребенка, это мне-то, обожавшей обычно всех детей: я просто чувствовала в ней словно бы прослойку зла, его потенциал.

Я много размышляла над этим случаем и пришла к предположению, просто к гипотезе: может быть, эта девочка в прошлой жизни причинила людям много зла, может быть, пытала или мучила кого-то!.. Наверное, это было мое первое серьезное обращение к учению о реинкарнации. Первый раз, когда я стала всерьез размышлять о связи следствия и причины, я подумала, что, может быть, здесь-то и лежит причина некоторых необъяснимых и непонятных заболеваний у маленьких детей»[447].

Тут мы уже полностью попадаем в логику кармы. Налицо связь причины и следствия, и причина частично появляется снова (злой нрав), чтобы следствие (страдание и болезнь) сумело помочь в его исправлении.

Но как тогда объяснить случаи (а ведь их немало), когда страдающий ребенок тих, нежен, послушен и добр, и наоборот, когда маленький злодей и задира обладает отменным здоровьем, очень талантлив и живет в семье у богатых родителей? А все это тоже встречается!

Поэтому тайна так и остается тайной.

Мэги Лебрюн и сама прекрасно это поняла. В другой своей книге она признается:

«Когда я впервые открыла для себя феномен реинкарнации, меня это вдохновило и убедило. Но после этого за последние четыре года я получила столько тайных признаний, удивительных и трагичных, что уже далеко не уверена, что все так просто, как представлялось вначале, не уверена и в том, что мы правильно поняли, что же на самом деле представляет из себя теория реинкарнации»[448].

Заметим еще, что на Западе все более и более популярной становится другая теория реинкарнации, уже не имеющая ничего общего с идеей кармы. Это концепция последовательного обогащения личности. В этой новой системе вам популярно объяснят, что за разные жизни нужно обязательно успеть побывать один раз мужчиной и один раз женщиной, бедным и богатым, человеком умственного труда и человеком, умеющим работать руками…[449]

Основное возражение, которое здесь сразу приходит на ум, это то, что мы ведь вообще не помним о том, кем были в прошлых жизнях. Но на него сторонники новой теории отвечают, что в мире ином мы восстановим цельную память, совокупность опыта, пережитого разными личностями во всех прожитых нами жизнях, и что уже сейчас, в этом мире, об этом опыте догадывается наше подсознание, обогащенное всем тем, что мы пережили в наших прошлых жизнях.

Восточные концепции

Все это, конечно, сильно отличается от идей восточных мыслителей. Всегда существовали буддийские и брахманистские школы, принципиально сопротивлявшиеся идее реинкарнации[450], например, шиваизм[451]. Однако верно и то, что народные верования, как в Индии, так и в Тибете и в Китае, питают надежду на сохранение «Я» при переходе из одного тела в другое, от одной жизни к другой. Вдохновляется эта надежда знаменитой формулой Бхагавад-Гиты, сравнивающей переход из одного тела в другое со сменой одежд:

Как одежду изношенную бросая,
Человек надевает другую,
Так, сносив это тленное тело,
Воплощенный в иное вступает[452]

.

Однако, если обратиться к великим религиозным текстам, то можно заметить, что речь в них идет совсем о другом. В буддизме стоит задача не обогатить свое Я, а понять, что оно всего лишь иллюзия, что от него нужно полностью освободиться, развеять его, как дым.

В пределе своем в опыте Сатори, который в дзен-буддизме примерно соответствует тому, что мы называем экстазом, единение с фундаментальной реальностью мира должно стать столь полным, что будет уже бессознательным, потому что осознание такого единения уже привнесет в него дуализм[453]. Ничто так не противоположно самому духу буддизма, как эта, столь характерная для западного мышления, идея экзальтации «Я». Тогда как постепенное очищение при переходе из одной жизни в другую состоит как раз в последовательном отказе от Я, в его полном исчезновении.