Rassolniki

Александр с трудом зашел в спортивный зал в подвале пятиэтажки. Ноги его не слушались, и он понял, что не сделает больше и двух шагов. Он уже чуть было не потерял сегодня сознание, когда ехал из деревни в город. Но вовремя вдохнул чистого лесного воздуха, и на время полегчало. Теперь же, когда в подвале все тело и лицо обдало мокрой духотой, надежды на быстрое отступление хвори уже не оставалось. Саша еле дошел до тренажерной комнаты. Здесь ещё никого не было, и свет не горел. В полумраке нащупал где-то недалеко от входа скамейку, рухнул на нее. Начал смотреть по сторонам – сплошная свалка блинов, выкрашенных в синий цвет. Сквозь слой краски проступало железо, оно словно сочилось – издавало запах свежего металла, похожий, впрочем, на запах свежей рыбы.

Где-то в углу капала с труб вода – окончательно добивая больного Рублёва. Были бы силы – закидал бы трубу синими таблетками, чтоб уже прорвало – звук льющейся воды не так действует на нервы, но сил нет. Высидеть бы вечер, сказать бы все, что хотел сказать. А это тяжелее, чем килограммов сто от груди выжать.

Дверь в качалку скрипнула, и Александр увидел в полумраке силуэт, но лицо разглядеть не смог, кто-то всматривался в темноту. Потом где-то у стены послышался скрежет щитка и по залу пронесся хлопок. Александр вздрогнул. В этот момент над головой вспыхнул свет и залил весь зал. Только сейчас Рублёв узнал в человеке Рябова.

Рублёв уже знал, что этой ночью всех, кто хоть как-то был связан с RASSOLNIKaMH, выпустили из СИЗО. Журналист объяснил это себе тем, что мэр перед последними дебатами с ним решил показаться благородным, немного отыграть все назад и подзаработать себе очков. И показать, как он всех прощает, отпустив на четыре стороны.

Перед дебатами предложил собраться Рябов, потому что обсудить было что. А чтобы не показываться лишний раз никому на глаза – решили встретиться в спортзале, где Ряба обычно тренировал боевой состав RASSOLNIK’ов.

– Как ты? – спросил первым делом Рублев Рябова, таскающего в центр зала низкие деревянные скамейки.

– Да нормально! – Рябов выглядел весьма боеспособным, словно все последние недели провел не в камере, а в санатории.

– Прессовали?

– Нет, вообще никак, даже на допросы не вызывали, прикинь? – Рябов поставил четыре скамейки в квадрат, и сел напротив Рублева, – то есть, прикинь, я валялся в отдельной камере и тупо ничего не знал. На меня всем было по хер! На хер держали?

– Что, вообще ничего не сказали? – спросил изумлённый Александр.

– Сказали, что следующий раз не выпустят!

Остальная часть основы ввалилась в зал практически одновременно. Все были возбуждены – сразу двое членов снова вернулись в строй.

Александру с Андреем не только пожали руки, но даже обняли, а Тихонов с батюшкой и вовсе расцеловали растерянных от такого приёма парней.

Закончив церемонию приветствия, все расселись по скамейкам, Рублев оказался на одной с Ведовым.

– Ну, я думаю, можно начинать? – спросил Лозовой. Все кивнули.

– Первое, Саша, – обратился он сразу к Ведову, – рассказывай, что вчера ты сделал с помощью Божьей?

Ведов блеснул глазами.

– У нас есть суперкомпромат на Швецова, видеозапись в сауне в окружении авторитетов и шлюх, я считаю это бомба.

Кто свистнул, кто ограничился банальным «ого!», кто-то просто громко выдохнул, но шум оказался такой силы, что все звуки тут же отдались где-то в железных гантелях, заставив те перелиться металлом.

– Я считаю, это надо показать на дебатах! И хотя я вчера уволился с работы, просто надоело, я договорюсь, этот ролик прокрутят, – глаза Ведова блеснули такой одержимостью, что ещё чуть-чуть и он одним только взглядом начнет двигать «таблетки».

– Кстати, насчёт дебатов, – взял слово Тихонов, – Сань, как тебе легенда, что тебя будто держали взаперти непонятно кто и где, с мешком на голове, и только сегодня выпустили без объяснения причин?

– Бред! – ответил за Александра Костя Мильчин.

– Да у тебя все бред, сам бы хоть что-нибудь предложил! – обиделся Тихонов.

– Я не пойду на дебаты! – голос Александра прозвучал, как гром среди ясного неба. Подождав пока звуковая волна уйдет в пол и отпустит оцепенение в зубах, какое обычно бывает, если рядом упадет что-то большое и тяжелое, RASSOLNIKI разинули рты и в голос выкрикнули: «В смысле!?».

Вот он, тот момент, которого так боялся Александр. И теперь надо было либо упасть под лавку, либо объяснить свое решение. Но что им сказать? Что вся их затея не стоит и выеденного яйца, и что они все преступники? Что на все это он пошёл по глупости, из-за непонятных журналистских и человеческих амбиций спасти мир? Но, Боже, поймут ли они? И сейчас ли это говорить?

– Я считаю, что показа ролика будет достаточно. Это лучше всех слов, – смалодушничал Рублёв, и так ему стало противно от самого себя, как никогда. Потянуло блевать, блевать всеми внутренностями, мыслями, жизнью, резко зазнобило, как будто он переместился на Северный Полюс. В висках застучали отбойные молотки совести.