Расссказы разных лет

Хабиб прикрыл платком лоб Саяры и, подогнув ткань возле глаз, спустил вдоль щек так, что платок захватывал краешки губ и подбородок. Затем Хабиб перебросил концы платка через плечи и стянул их за спиной тесным узлом. Он юлил вокруг Саяры, напоминая женщин на обряде выкройки платья. Хабиб помнил, как читал ему когда-то мулла о женщинах по старой узенькой книжке корана: «Пусть ниже опускают они на себя покрывала свои, — да не будут они узнаваемы».

Но он также не забывал слов предсельсовета о том, что не должно следовать старым законам, которые проповедуют муллы.

Он отошел от Саяры, оглядел ее. И был доволен, ибо ткань, покрывавшая теперь Саяру, была не чадрой, а лишь обычным крестьянским платком, «калягай», и однако же она скрывала от посторонних взоров то, за что он заплатил столько денег и что считал теперь своей собственностью, как дом или сад. Он указал Саяре, как надлежит ей носить платок на улице, и как в доме отца, и как в лавке, где он, ее муж, работает. Он указал, как надлежит ей приоткрывать и призакрывать платок, смотря по тому, перед каким человеком она находится. И он усмехнулся: как ловко провел он этим черным платком муллу, и предсельсовета, и Саяру, и старуху Шейду, и старых и молодых сельчан.

А Саяра, решив, что Хабиб смеется над ней, взглянула в зеркало. Она увидела себя закутанной этим большим черным платком, как чадрой. И досада охватила ее, точно она раскусила красивый с виду, но источенный червем плод. Платок вцепился Саяре в волосы, как большая летучая мышь. Саяре стало душно, она распахнула платок.

— Не раскрывай! — строго сказал Хабиб, и Саяра снова прикрыла себя.

Хабиб долго молча разглядывал жену, изредка заставляя ее поворачиваться, и всё посмеивался своей ловкой выдумке. Не торопясь он съел ужин, оставленный ему Шейдой. Пришла ночь. Хабиб снял с Саяры платок, погасил лампу. Когда он привлек к себе Саяру, он удивился, что руки у нее холодные, будто у мертвой.

7

С этого дня Саяра стала носить платок так, как приказывал ей Хабиб: низко спуская на лоб, прикрывая платком щеки и уголки губ, стягивая узлом за спиной. Она быстро научилась приоткрывать и призакрывать лицо, смотря по тому, перед кем она находилась. При этом голова Саяры то устремлялась наружу, то пряталась вглубь, как голова черепахи.

Однажды, идя с Шейдой по базару, Саяра натолкнулась на Делишад, — некуда было отступать. Пока Шейда рьяно торговалась в ларьке с продавцом, ворча на лавочников в советских лавках, не уступающих ни гроша, Делишад тепло и участливо расспрашивала Саяру о ее жизни. И Саяре стало стыдно, что она изгнала из памяти свою названую сестру, ей не хотелось покидать Делишад. Но Шейда уже заметила, что женщина с открытым лицом разговаривает с невесткой. Громко бранясь, ухватив Саяру за руку, Шейда всеми силами отталкивала Саяру от Делишад. Делишад готова была вступиться, но удержалась, предвидя, что старуха выместит свой гнев на Саяре, и только шепнула:

— Приходи ко мне завтра вечером, сестра.

И назавтра уже не Шейда, а Делишад взяла Саяру за руку, как маленькую, и привела к большому новому зданию.

Над входом висела огромная красная лента, и на ней Саяра различила отдельные буквы, какие запомнила в книжке Асада. Шум и гомон более громкий, чем со двора, где свадебное веселье, неслись из широко распахнутых окон, и Саяра не решилась войти.

— Твой муж освободил тебя от чадры, — сказала Делишад, удивленно оглядывая Саяру, — значит, ты можешь всюду показываться.

И Делишад, не выпуская руки Саяры, ввела ее в здание клуба — как ввела некогда в море. Шум и смех встретили Саяру, и теперь уже она сама не выпускала руки Делишад, боясь быть захлестнутой этим шумом и смехом, как некогда боялась быть захлестнутой волнами моря.

Большая комната была уставлена скамьями, и, тесно прижавшись друг к другу, сидели на них молодые женщины и мужчины. Некоторые сидели на подоконниках, некоторые на ступеньках, ведущих к возвышению в глубине комнаты, где за столом тоже сидели молодые мужчины и женщины. Некоторые стояли в проходах и вдоль стен.

И вдруг женщина, сидевшая за столом, встала, и шум сразу смолк. Она произнесла громким голосом несколько слов, и вслед за этим все встали, и Саяра встала вместе со всеми. Заиграла музыка. Саяра вдруг узнала мелодию, которую впервые услышала у окна школы.

Потом говорила другая женщина, и слушавшие время от времени хлопали ей в ладоши, точно ребенку-баловню или искусному танцору во время веселого новруз-байрама.

— Это праздник? — спросила Саяра.

— Да, — ответила Делишад, — конференция женской молодежи, — и объяснила Саяре, что означают эти слова.