Расстановка

— Вот что. Сейчас мы должны отправиться в город Хлампень, чтобы проконтролировать поступление на счета сумм от продажи спецтовара за последнюю неделю. Разведка сообщила, что на тропе в джунглях армариканцы разбомбили мост. Времени у нас нет, придется рискнуть — поедем другой дорогой, через рисовое поле.

— Товарищ генерал, там же нет укрытий на случай налета с воздуха, это голая равнина. Наш джип будет на ней как на ладони, это неоправданный риск. Может, стоит подождать починки моста на старой тропе?

— Еще и трусишь? — усмехнулся Казаркин — Нечего медлить. Как-нибудь проскочим. Пару раз уже там ездил.

— Есть! — отчеканил Харнакин. Прослыть трусом ему не хотелось.

Почти в конце пути — когда савейский джип проехал пятьдесят верст сквозь рисовые поля, частью выжженные фосфорными бомбами, когда древние храмы Хлампеня уже виднелись на горизонте — в небе послышался гул армариканских турбопланов. Воздушные корабли шли на бреющем полете, оставляя за собой в небе инверсионные следы горящей плазмы.

— Тормози! Прыгнем в кювет! — воскликнул Харнакин

— Ерунда! Проскочим! — рычал Казаркин — Проскочим, немного осталось!

Раздалась пулеметная очередь, тут же — лязг и скрежет. Капот машины покрылся лучистыми отверстиями от пуль.

— Проскочим! — хрипел Казаркин, нажимая что есть силы на педаль акселератора.

Дождь осколков хлынул на савейских офицеров — пуля разбила лобовое стекло. Будто острый нож резанул по лицу Харнакина. Боли он не почувствовал. В лицо ему словно плеснули горячей водой. То была кровь — щека оказалась глубоко порезана. Повернувшись, он увидел: Казаркин тоже залит кровью. Рука его пробита, лицо изрезано, вытек левый глаз. Тело генерала сползло на пол. Джип, по инерции, катился вперед. Харнакин занял место водителя, резко нажал на тормоз. Автомобиль заскрипел, накренился, и медленно повалился. На этот раз Харнакин почувствовал боль — сломана была нога. Игорь выполз из разбитой машины, волоча на себе раненного товарища.

С неба донесся вой турбины — армариканский турбоплан заложил вираж, стремясь добить сокрушенный джип. Харнакин прижался к земле, закрывая командира своим телом.

— Игорь… — прохрипел Казаркин, истекая кровью — Слушай… Запомни… Номер секретного счета в чинайском… банке… Эс… Че… Пять… Один… Ноль… Пять… Семь… Если… я умру… продолжи… нашу опера…

Мощный взрыв сотряс грунт, разлетелись искореженные железные осколки того, что недавно было джипом. Горячая волна ударила Харнакина. Он потерял сознание.

Очнулся Игорь под капельницей, в столице Вьентама, в центральном госпитале: санитарная дружина успела вынести его живым. Генерала Казаркина нашли уже мертвым — он погиб от потери крови.

Харнакину предстояли сложные пластические операции: лицо офицера было навеки изуродовано. Память оставалась ясной. В ней сохранился номер секретного счета: СЧ51057.

Если бы Харнакин был в состоянии передвигаться, то увидел бы под окнами госпиталя пышную похоронную процессию. Вьентамский лидер Туи Зиап неожиданно скончался от инфаркта, унеся в могилу свои тайны.

На секретном счету в Чинайском банке лежали пятьдесят миллионов штатовских таллеров, выручка от продажи спецтовара. Волею случая, Игорь Харнакин — боец Мировой Революции — оказался единственным наследником огромного состояния.

План "Генезис"

 (Пропаганда: куратор, контрразведчик, связник)

Журналист Клигин, вернувшись домой после инструктажа, снял в прихожей щегольские оранжевые ботинки. Один из них, очевидно, натирал ногу — под его задник была подложена скомканная бумага. Клигин вынул ее, однако не выбросил.

Он вспомнил, что к Рэду их троица пришла почти одновременно. Нервный торговец Пенкин, будущий повстанческий контрразведчик, уже сидел в комнате, когда Клигин вошел. Веселый рассыльный Вадим Гуляев подтянулся последним. Они видели друг друга, ибо им предстояло работать вместе. Однако Клигин задержался дольше других — его инструктаж был самым подробным. Именно Валентину предстояло курировать всю пропагандистскую группу…

Вспоминая о прошедшей беседе, Валентин прошел к себе на кухню. Будущий куратор группы пропаганды бережно развернул и аккуратно разгладил скомканный лист.

Затем включил конфорку, приподнял листок над пламенем.

Выступили коричневые буквы — надпись была сделана раствором соды. Запомнить со слов Рэда длинный инструктаж не было возможности. Писать чернилами опасно. Что ж — прибегли к тайнописи. Шифровать запись, однако, не стали. Содержание инструкций Клигину предстояло запомнить, потратив на это сутки, а затем лист нужно было сжечь.

Валентин углубился в чтение. Имена и фамилии в документе не упоминались, их заменили конспиративные клички. Множество сокращений, фрагменты на инглезианском языке, рисунки вместо многих слов — делали проявленную рукопись неудобочитаемой.

В расшифрованном виде это выглядело так: