Расставание с мифами. Разговоры со знаменитыми современниками

– Выходит, человек в своем поведении все же не тотально повторяет путь животного, хотя иногда кажется, что именно в этом Вы и хотите нас убедить. Что его принципиально отличает от животного?

– Речь. И культура, появление которой было бы невозможно без речи. Наука, создание технологий стали возможны только на новом витке развития, а это развитие дала речь. Неандертальцы очень хорошо адаптировались и многое умели, но, по-видимому, не говорили. Сейчас сделали гибридизацию ДНК неандертальца и сапиенса и доказали, что сапиенс и неандертальцы – разные виды. Неандерталец – не предок, как некоторые думают. Хотя я, например, так никогда и не думал. Этот вид использовал максимальные умственные возможности без речи. У них огромный мозг, но оказалось, что его возможности обучения через подражание, без речи очень ограничены. Антропоиды вымерли, потому что они использовали только это обучение через подражание без речи. Сапиенс же появился сразу с речью. Это чудо, которое абсолютно непонятно. Как возникла речь? Возникла речь, и обучение пошло стремительно. Пошла небиологическая эволюция.

Сапиенс остановил естественный отбор. Раньше, у кого гены лучше, тот и выигрывал. А теперь стало получаться, что у кого знания лучше, тот и выигрывает. Знание же передается не генетическим путем.

Первобытный коммунизм и лягушка Павлова

– В одном месте книги Вы говорите о том, что «первобытный коммунизм» – выдумка кабинетных философов, что не помешало в XX веке на всех материках поставить гигантский эксперимент воплощения этой теории в жизнь. Физиолог Павлов сказал, что пожалел бы для такого эксперимента даже одну лягушку. То есть мысль о всеобщем благоденствии и равенстве абсурдна и с точки зрения биологии?

– Такая мысль время от времени возникает, но для воплощения ее нужно создать другого человека. Бухарин говорил, что путем истребления миллионов людей мы выведем коммунистического человека. Но у них ничего не получилось. Получился социалистический человек. Плод реального социализма. А реальный социализм – это чистый обезьянник. Этнографы обнаружили у некоторых племен, зашедших в тупик и вторично деградировавших, разного рода «выверты». Одни были озабочены тем, чтобы ни у кого из сородичей не имелось никакой собственности, ничего своего. Другие – сложным дележом добычи. Третьи – чтобы все делали одну и ту же работу сообща и одновременно. Четвертые объедались наркотиками и попадали во власть не злоупотреблявших наркотиками женщин. И так далее. Социализм с человеческим лицом невозможен.

– Скажите, Виктор Рафаэльевич, ведь эти мысли не сегодня у Вас возникли. Как Вам жилось при советской власти?

– Ну, как жилось? Нормально. В «Знании – силе» меня любили и публиковали большинство моих статей. Однажды главного редактора вызвали в ЦК. А как раз тогда вышла моя статья. Оказывается, вызвали всех редакторов научно-популярных журналов. И вот там им говорят: мы не против того, чтобы вы критиковали марксизм. Вот, например, Дольник пишет против теории Энгельса о возникновении семьи, частной собственности и государства. Но как хорошо и спокойно он это делает. А «Природа» опубликовала изложение невозможных по тону взглядов Льва Гумилева, и за это мы накажем. В «Природе» сменили главного редактора, а мой редактор вернулся живым и невредимым.

Надо было уметь писать. Как мне Битов и объяснял: все дело в стиле. Писать необидно, специально не раздражать – тогда кое-что можно было и опубликовать. Ведь книга «Непослушное дитя» (1994 год) тоже вышла при первом издании в урезанном виде. Потом только пришли люди и сказали, что они этот текст опубликуют в полном виде. И опубликовали. Конечно, при советской власти в настоящем виде книга не могла быть изданной. Но дождался ведь.

До чего додумались философы?

– Из Вашей книги получается, что история человечества состоит в том, что к унаследованным животным инстинктам приноравливаются или противостоят им (по большей части, тщетно) культура, всякого рода интеллектуальные, философские и идеологические построения…