Расставание с мифами. Разговоры со знаменитыми современниками

– Жалкое существование у дяди… Уродливая деревня… Солдатская казарма, которую я ненавижу до сих пор больше войны. Эту казарму, окружившую проволокой своей страну – ненавижу.

А вообще я могу сказать про себя просто: я – грустный человек. Даже когда, казалось бы, идут успехи, успехи, успехи, я все равно остаюсь грустным человеком.

– Таким же, мне кажется, был и Булат Окуджава.

– Да. Но в то же время он был насыщен прелестью жизни: грузинской, любовной… Она была для него важнее грусти. Хотя однажды в поезде он мне сказал: «Вы – грустный человек, но какой грустный человек я, вы еще не знаете». Так что в глубине, в душе у него было такое. Оно есть почти у всех, кроме дураков.

Николай Крыщук 2001 г.

Виталий Вульф Счастливых людей не бывает

* * *

«Мой серебряный шар», аналитичную, серьезную и захватывающе интересную программу на телевизионном канале «Россия» о сложных драматических судьбах крупных, мощных по таланту людей, смотрят даже те, кого раздражает сама манера рассказывать, голос автора и ведущего «Шара». «Кто бы мог подумать, что таким занудливым голосом можно рассказывать такие завораживающие вещи?!» – похвалил Виталия Вульфа на приеме по случаю 15-летия телеканала президент России Владимир Путин.

Я загорелся театром

– Я загорелся театром, когда был маленьким. Мне было семь или восемь лет, когда папа привел меня в театр. Это было в Баку, где я родился. Я много читал в детстве и ходил с папой в театр. Отец очень любил МХАТ и рассказывал о дореволюционном МХАТе – он в те годы учился в университете в Москве.

Я помню нашу квартиру в Баку и папу, рассказывающего увлекательно про театр… Это было перед началом Второй мировой войны.

– А я помню, Виталий Яковлевич, первые Ваши рассказы о театре, когда мы познакомились с Вами тридцать лет назад в доме Раисы Моисеевны Беньяш, замечательного театрального критика и писателя, на Рубинштейна, напротив Малого драматического театра. Я узнал, что в детстве мальчика воспитывали и баловали папа, мама, немка Елизавета Августовна и любимые тети, папины сестры Ида и Белла.

– Я был очень избалованный ребенок. Действительно очень избалованный. Что и осталось.

– Не столько родителями, сколько тетушками, как Вы пишете в воспоминаниях…

– Нет, и родителями, конечно. Особенно папой. Мама, Елена Львовна, филолог по образованию, была более строгая – я ей очень благодарен: если бы не она, из меня, наверное, ничего бы не вышло.

Школу я окончил с серебряной медалью. Встал вопрос: что делать дальше? Время было довольно тяжелое – сороковые годы, – но папа, знаменитый адвокат и талантливый человек, для своего сына ни о чем другом, кроме Москвы, университета и юридического факультета, и слышать не хотел. Привез меня и маму в Москву, снял мне комнату. И я стал студентом МГУ, который невзлюбил с первых же дней. Учился прилично, но каждый вечер ходил в театр. Весь интерес у меня был в театральной жизни тех лет.

Врио зав. сектором

– Вы учились в университете, когда еще был жив Сталин и была развязана борьба с «космополитами». Человеку с Вашими анкетными данными устроиться тогда в Москве на работу было чрезвычайно сложно.

– Не сложно, а невозможно. Я вынужден был вернуться к родителям в Баку, где тоже не мог устроиться на работу. И бесконечно читал книжки. А в 56‑м году, 25 января, умер отец. Это несчастье резко изменило жизнь нашего дома. Как бы в память отца меня приняли в Бакинскую коллегию адвокатов. Я начал выступать и – дело прошлое – имел успех. Очевидно, сыграло свою роль и чисто природное умение говорить. Совсем еще молодой адвокат, я стал зарабатывать много денег.