Расстояние

Аркадий Иванович во внешних проявлениях к возлюбленной оказался настоящим рыцарем и джентльменом, ухаживая за ней, разумеется, не роскошно, но красиво и умело. Получая повышенную стипендию, живя по-спартански в общежитии, он не знал нужды в деньгах и щедро тратил их на формальные знаки внимания Светлане. Не имея вкуса к прекрасному, ибо взяться ему было неоткуда, молодой человек регулярно дарил девушке цветы, водил её в кино и театры, чей репертуар тогда не отличался разнообразием, и время от времени, очень редко, в рестораны, что у него получалось лучше всего, поскольку, будучи индифферентным к спиртному, он всё внимание уделял еде и общению, разбалтывая и растомляя спутницу до полного благодушия. С годами частота подобных мероприятий сокращалось, их качество не улучшалось, однако сам факт того, что они не прекращались, говорил о серьёзности намерений Аркадия, а для провинциалки и о его искреннем желании сделать ей приятное. Так в чём же заключалась красота? Каждому разумному человеку ответ очевиден. Молодой неглупый парень, сирота, живущий на стипендию, делает для любимой девушки всё, чтобы ей понравиться. Степень честности и альтруизма его поступков просто зашкаливала, он не ждал, что ему воздадут недополученную в детстве родительскую любовь, он не тыкал в глаза своим сиротством и тем более не требовал к себе жалости или особого отношения. Тогда Света этого не понимала, зато понимали её родители, видевшие, правда, жениха дочери за время его долгого ухаживания всего несколько раз, однако обстоятельно с ним побеседовавшие. Они при каждом удобном случае считали не лишним ей напомнить, что Аркадий – лучший из парней, с которыми она знакома, к тому же самый щедрый и не скупится на подарки.

О последних можно сказать особо. Во времена определённого дефицита и при отсутствии каких бы то ни было связей достать приличную вещь являлось делом либо очень дорогим, либо просто невозможным. У Аркадия в молодости связей, конечно, не имелось, а посему приходилось долго копить и много хитрить. Главной проблемой для него были два-три всесоюзных праздника и день рождения Светы. К первому он не успел толком подготовиться, и пришлось дарить нечто настолько несуразное, что парень потом долго ощущал стыд, вспоминая свой подарок и бравируя самоиронией по данному поводу. Следующим праздником, который им предстояло отметить вместе, оказался новый год, и встретить его планировалось дома у Светы с родителями. Она, а, по сути, они, в назначенный день получила вешалку для одежды. Не бог весть что, однако вещь являлась действительно красивой и нужной, чей массивный столб ещё долго возвышался в прихожей их квартиры. Ценность подарка стала очевидной, когда за праздничным столом Аркадий рассказал, что сделал его сам, обратившись к учителю труда ближайшей от общежития школы для того, чтобы тот позволил ему воспользоваться столярными инструментами, чем прибавил к своим преимуществам в глазах присутствовавших смекалку и руки, растущие из плеч. Правда, более он таких трудовых подвигов не совершал, и на международный женский день Света получила невнятные подсохшие мимозы в дополнение к новенькому серебряному колечку с нелепым крохотным рубином, стоившему парню несколько месяцев жизни впроголодь.

А итогом явилось следующее. Оставляя за скобками вопрос, способна ли Света любить, можно сказать, к Аркадию она испытывала сильную привязанность с оттенком обыденности и то, что правильнее всего назвать благодарностью, поскольку он от неё не отступился, добился и регулярно радовал знаками внимания. Не так уж и мало для обычной девушки. Оглядываясь на тот период, который прошёл с момента первого признания молодого человека, и тревожась за будущее, Света, получив предложение после окончания института, незамедлительно на него согласилась, радуясь удачному стечению обстоятельств и не понимая, что время оказалось выбрано не случайно, а с расчётом. Аркадий, как любой другой нормальный мужчина, не заботился о формальностях, и всё, что он делал, было от души, однако не на сей раз. Молодая женщина выходила замуж за человека, который превыше остального ценил семью и относился к ней с сугубым вниманием, поэтому то, что касалось его собственной, продумывал с исключительным тщанием, даже мнительностью, которая со временем не могла не передаться новобрачной.