Расстрельный список

– Да я за нее, за нэньку Украину, всю жизнь положил! – искренне возмутился Нечитайло.

Тут разверзлись хляби небесные, и потопом хлынули слова. Видя, что дело пахнет керосином, он многословно и с готовностью принялся унижаться, умолять. Долдонил, что в душе всегда был против советской власти. Готов сотрудничать ради ее поражения. Да что там готов – уже сотрудничает с поляками, от которых, если что с ним случится, нам не поздоровится, из-под земли достанут. Зато если согласимся его отпустить и расцеловать при этом в обе щеки – так Польша за этот благой жест завалит нас оружием и деньгами на подрыв советской власти. В общем, вербовал нас как только мог.

Про Польшу – это интересно. Тут стоит расспросить его поподробнее. Пусть даже теряя время и рискуя, что на дороге появятся ненужные нам свидетели.

Страх за свою жизнь что-то сдвинул в мозгах «коренизатора». Он легко выдавал явки и пароли. Может, они и пригодятся нам когда-нибудь. Во всяком случае, Петлюровец, засунув за пояс наган, добросовестно, со сноровкой стенографиста фиксировал откровения карандашом в свой блокнот.

– Готов все сделать! Мы с вами на одном корабле! – в итоге совсем приободрился советский чиновник. Он знал, что в этих лесах пошаливают украинские националистические шайки, и теперь всей душой был готов примазаться к одной из них.

– Не интересует, – огласил я вердикт и отошел в сторону, сделав условленный знак рукой.

Нечитайло еще не знал, что мы пришли не за его готовностью к сотрудничеству, а за его жизнью. За жизнью моего некогда соратника по партии большевиков. Его беда в том, что он в расстрельном списке. Который нами исполняется неукоснительно и неотвратимо.

Петлюровец с пониманием кивнул… Хлыстом щелкнул револьверный выстрел. Я вздрогнул, как будто попали в меня.

Сделали. Сработали. Как же ненавидел я сейчас сам себя… Хотя все меняется, и от ненависти до любви один шаг. Так что я еще буду иметь возможность возлюбить себя. Когда смою грязь от вынужденных злодейств. А пока прочь посторонние чувства!

Пора уходить. Записочку не забыть на месте преступления оставить, чтобы не забывали и не расслаблялись. «Нет – Украине пролетарской! Да – Украине украинской! Народный защитник Указчик».

Завтра нас ждут новые подвиги. Поджигать Малороссию, раздувать искры народного гнева, взросшего на зернозаготовках и коллективизации с выселениями. Пепел Свободной Украины стучит в мое сердце, как пепел Клааса стучал в сердце средневекового революционера Тиля Уленшпигеля. В общем, Украина будет свободной!..

Глава 2

Жаркое солнце июня 1931 года высушивало землю. Дождей не было, зной изнурял. Но дела у шайки Указчика шли неплохо.

Вчера подломили кассу Потребкооперации в сонном райцентре Завойск. Заявились туда со всей дури всей толпой. Пальнули пару раз для острастки. Такого там давно не бывало, сопротивления ошеломленный народ не оказал. Пока прочухались да забегали – мы уже по коням и на простор. А денежки лишними не бывают. Нужно щедро подогревать добрых людей, которые к тебе тянутся всей душой. И ничто не греет их души лучше, чем деньги, особенно вожделенные царские и советские золотые червонцы.

Вот они, те самые добрые люди. С трудом уместились почти три десятка человек в просторной глиняной мазанке в степи. Мы сами себя обозначили как вольный съезд с незатейливым скромным названием «Великая Украина».

Расселись за длинными столами, составленными буквой «Г», люди: бородатые и гладко выбритые, цивильно или по-крестьянски одетые, чавкающие и заглатывающие стакан самогоночки-горилочки или чинно тыкающие вилкой в капусту и поднимающие рюмочку непременно с тостом «За свободу и волю». Это мои соратники. Бандподполье.

Горилка уже начинала кружить буйные головушки. Один из делегатов, глянув на внимательно взирающего на него черно-белого героя Гражданской войны Семена Буденного, затаившегося в застелившей стол газете, нервно икнул и вонзил в него нож:

– Курва!

Сегодня на Украине, особенно на западе, редко где найдешь место, возле которого не завелась бы своя банда. Обычно хлопцы больше прятались, чем воевали, серьезной силой не являлись, поскольку раздроблены и разобщены. Этот недостаток я и исправлял по мере сил, наводя между ними связи и сплачивая в единое целое.

Кого только не притягивала «Великая Украина». Кулаки, разбойники, бывшие петлюровцы, сечевые стрельцы, анархисты, белогвардейцы. Забытые и вновь воспрявшие персонажи времен вольницы Гражданской войны и Польской кампании. Разбуженные коллективизацией и стоном раскулачиваемого и сгоняемого в колхозы народа, они выкопали из захоронок винтовки и обрезы.

Конечно, масштабы далеко не те, что после революции. Тогда в бандах воевали тысячи. Сейчас десяток сабель уже величина, да и тем приходится все время хорониться, бежать. Потому как за ними охотятся. Против них воюет уже состоявшееся государство, а не просто Советы рабочих и крестьян, только взявшие власть.