Читаем Расстроенная психика. Что рассказывает о нас необычный мозг полностью

Узнав, какие сигналы запускают гендерно-специфичное поведение, мы можем исследовать, как мозг контролирует демонстрацию этого поведения. Норман Спэк из Центра гендерных вопросов Бостонской детской больницы при Гарвардской медицинской школе обнаружил, что наше тело производит половые гормоны не только в период пубертата, но и вскоре после рождения131,132. Эти гормоны просто необходимы для гендерно-специфичной настройки мозга. У мальчиков выбросы тестостерона чрезвычайно важны для надлежащего развития нейронных путей, контролирующих “мужское” поведение, в частности агрессию. А вот у девочек продукция эстрогена закладывает основы брачного поведения. Если такого раннего выделения эстрогена не случается, формируется иная нейронная схема полоспецифичного поведения, что влияет прежде всего на межполовые сексуальные отношения и материнский инстинкт.

Поскольку мыши демонстрируют очевидное гендерно-специфичное поведение, Кэтрин Дюлэк из Гарварда и Дэвид Андерсон из Калифорнийского технологического института могут изучать механизмы контроля этого поведения с помощью современного генетического и молекулярного инструментария. Они уже пришли к нескольким интересным выводам о мышином мозге, которые можно применить и к мозгу человеческому133,134.

Во-первых, нейронные сети, контролирующие гендерно-специфичное поведение каждого из полов, есть у обоих полов. То есть каким бы ни был пол мыши, в ее мозге есть нейронные схемы для обеспечения как мужского, так и женского поведения. Эти нейронные пути регулируются феромонами, гормоноподобными веществами, которые другие мыши выделяют во внешнюю среду. Когда мозг мыши воспринимает феромон, в норме активируется поведение, соответствующее полу мыши, и подавляется поведение, характерное для другого пола. Получается, что у самки активируется женское половое или родительское поведение и подавляется мужское, а у самца все происходит наоборот. Однако генетические эксперименты показывают, что при определенных условиях самцы и самки мышей могут вести себя как особи противоположного пола. Самка с мутантным геном обнаружения феромонов[89] ведет себя как самец, то есть ищет других самок для спаривания, а самец с тем же мутантным геном ведет себя как самка: заботится о детенышах, вместо того чтобы убивать их, как поступил бы нормальный самец.

Во-вторых, поскольку у мышей между мозгом самцов и самок различий не так уж и много, их поведение определяется не только биологическим полом. Это важно, поскольку животным время от времени необходимо вести себя подобно представителям противоположного пола. Самцы проявляют отцовский инстинкт в краткий период после спаривания и рождения потомства, а самки многих видов прибегают к садочному поведению[90] для демонстрации доминирования.

Такую бисексуальную природу мозга обнаружили у рыб, у рептилий, у мышей и других млекопитающих, и считается, что она крайне важна для контроля гендерной идентичности у людей.

Половой диморфизм в человеческом мозге

Гендерно-специфичное поведение самцов и самок млекопитающих контролируют структурные различия их мозга. Но есть ли такие различия в мозге мужчин и женщин? С развитием магнитно-резонансной томографии (МРТ) высокого разрешения и совершенствованием генетических технологий стало ясно, что по многим параметрам мозг мужчин и женщин одинаков, но в некоторых его областях все же фиксируют половой диморфизм – специфичные для одного из полов структурные и молекулярные различия. Эти различия находят в областях, задействованных в сексуальном и репродуктивном поведении, – в гипоталамусе, например, – а также в нейронных сетях, связанных с памятью, эмоциями и стрессом.

Итак, мы знаем, что в человеческом мозге точно существует половой диморфизм. Но вот чего мы пока не знаем, так это насколько он связан с поведением.

В некоторых случаях связь кажется довольно непосредственной. Так, ученые полагают, что нейронные цепи, ответственные за эрекцию пениса у самцов мышей и за лактацию у самок, есть и у человека, но пока нет единого мнения относительно того, что же еще нам может рассказать изучение животных о поведении людей. Мы плохо понимаем, как половой диморфизм в человеческом мозге управляет когнитивными функциями, включая гендерную идентичность. Более того, мы не можем сопоставить различия в мужском и женском когнитивном поведении со структурными различиями в мозге мужчин и женщин.

Прогресс в этой сфере отчасти сдерживают разногласия по вопросу о том, существуют ли вообще когнитивные различия между мужчинами и женщинами. Одни утверждают, что наблюдаемые половые различия формируются семьей и ожиданиями общества. Другие видят у них биологическую основу. Но даже если когнитивные различия действительно существуют, они незначительны и представляют собой различия усредненных показателей для крайне вариабельных мужской и женской популяций. Иными словами, ученые наблюдают гораздо больше различий между представителями одного пола, чем между полами.

Перейти на страницу:

Все книги серии Книжные проекты Дмитрия Зимина

Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных?
Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных?

В течение большей части прошедшего столетия наука была чрезмерно осторожна и скептична в отношении интеллекта животных. Исследователи поведения животных либо не задумывались об их интеллекте, либо отвергали само это понятие. Большинство обходило эту тему стороной. Но времена меняются. Не проходит и недели, как появляются новые сообщения о сложности познавательных процессов у животных, часто сопровождающиеся видеоматериалами в Интернете в качестве подтверждения.Какие способы коммуникации практикуют животные и есть ли у них подобие речи? Могут ли животные узнавать себя в зеркале? Свойственны ли животным дружба и душевная привязанность? Ведут ли они войны и мирные переговоры? В книге читатели узнают ответы на эти вопросы, а также, например, что крысы могут сожалеть о принятых ими решениях, воро́ны изготавливают инструменты, осьминоги узнают человеческие лица, а специальные нейроны позволяют обезьянам учиться на ошибках друг друга. Ученые открыто говорят о культуре животных, их способности к сопереживанию и дружбе. Запретных тем больше не существует, в том числе и в области разума, который раньше считался исключительной принадлежностью человека.Автор рассказывает об истории этологии, о жестоких спорах с бихевиористами, а главное — об огромной экспериментальной работе и наблюдениях за естественным поведением животных. Анализируя пути становления мыслительных процессов в ходе эволюционной истории различных видов, Франс де Вааль убедительно показывает, что человек в этом ряду — лишь одно из многих мыслящих существ.* * *Эта книга издана в рамках программы «Книжные проекты Дмитрия Зимина» и продолжает серию «Библиотека фонда «Династия». Дмитрий Борисович Зимин — основатель компании «Вымпелком» (Beeline), фонда некоммерческих программ «Династия» и фонда «Московское время».Программа «Книжные проекты Дмитрия Зимина» объединяет три проекта, хорошо знакомые читательской аудитории: издание научно-популярных переводных книг «Библиотека фонда «Династия», издательское направление фонда «Московское время» и премию в области русскоязычной научно-популярной литературы «Просветитель».

Франс де Вааль

Биология, биофизика, биохимия / Педагогика / Образование и наука
Скептик. Рациональный взгляд на мир
Скептик. Рациональный взгляд на мир

Идея писать о науке для широкой публики возникла у Шермера после прочтения статей эволюционного биолога и палеонтолога Стивена Гулда, который считал, что «захватывающая действительность природы не должна исключаться из сферы литературных усилий».В книге 75 увлекательных и остроумных статей, из которых читатель узнает о проницательности Дарвина, о том, чем голые факты отличаются от научных, о том, почему высадка американцев на Луну все-таки состоялась, отчего умные люди верят в глупости и даже образование их не спасает, и почему вода из-под крана ничуть не хуже той, что в бутылках.Наука, скептицизм, инопланетяне и НЛО, альтернативная медицина, человеческая природа и эволюция – это далеко не весь перечень тем, о которых написал главный американский скептик. Майкл Шермер призывает читателя сохранять рациональный взгляд на мир, учит анализировать факты и скептически относиться ко всему, что кажется очевидным.

Майкл Брант Шермер

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Записки примата: Необычайная жизнь ученого среди павианов
Записки примата: Необычайная жизнь ученого среди павианов

Эта книга — воспоминания о более чем двадцати годах знакомства известного приматолога Роберта Сапольски с Восточной Африкой. Будучи совсем еще молодым ученым, автор впервые приехал в заповедник в Кении с намерением проверить на диких павианах свои догадки о природе стресса у людей, что не удивительно, учитывая, насколько похожи приматы на людей в своих биологических и психологических реакциях. Собственно, и себя самого Сапольски не отделяет от своих подопечных — подопытных животных, что очевидно уже из названия книги. И это придает повествованию особое обаяние и мощь. Вместе с автором, давшим своим любимцам библейские имена, мы узнаем об их жизни, страданиях, любви, соперничестве, борьбе за власть, болезнях и смерти. Не менее яркие персонажи книги — местные жители: фермеры, егеря, мелкие начальники и простые работяги. За два десятилетия в Африке Сапольски переживает и собственные опасные приключения, и трагедии друзей, и смены политических режимов — и пишет об этом так, что чувствуешь себя почти участником событий.

Роберт Сапольски

Биографии и Мемуары / Научная литература / Прочая научная литература / Образование и наука

Похожие книги

Российские университеты XVIII – первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы
Российские университеты XVIII – первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы

Как появились университеты в России? Как соотносится их развитие на начальном этапе с общей историей европейских университетов? Книга дает ответы на поставленные вопросы, опираясь на новые архивные источники и концепции современной историографии. История отечественных университетов впервые включена автором в общеевропейский процесс распространения различных, стадиально сменяющих друг друга форм: от средневековой («доклассической») автономной корпорации профессоров и студентов до «классического» исследовательского университета как государственного учреждения. В книге прослежены конкретные контакты, в особенности, между российскими и немецкими университетами, а также общность лежавших в их основе теоретических моделей и связанной с ними государственной политики. Дискуссии, возникавшие тогда между общественными деятелями о применимости европейского опыта для реформирования университетской системы России, сохраняют свою актуальность до сегодняшнего дня.Для историков, преподавателей, студентов и широкого круга читателей, интересующихся историей университетов.

Андрей Юрьевич Андреев

История / Научная литература / Прочая научная литература / Образование и наука