Рассуждения о методе. Начала философии. Страсти души (сборник)

XLV. А для лучшего объяснения явлений природы я хочу подняться до их причин, какие я считаю когда-либо существовавшими. Несомненно, что мир изначала создан был во всем своем совершенстве, так что в нем существовали Солнце, Земля, луна и звезды; на Земле имелись не только зародыши растений, но и сами последние; Адам и Ева были созданы не как дети, а как взрослые. В этом ясно убеждает нас христианская вера и природный разум. Обращая же внимание на неизмеримую мощь Бога, мы не можем считать, что Бог создал что-либо не во всех отношениях совершенное. И тем не менее, чтобы лучше понять природу растений или животных, гораздо предпочтительнее рассуждать так, будто они постепенно порождены из семени, а не созданы Богом при начале мира. Мы можем при этом открыть известные принципы, просто и легко понятные; из последних, как из зерна, можем показать происхождение звезд, Земли и всего постигаемого нами в видимом мире. И тогда – раз будем помнить, что в действительности все это не так возникло, – мы изложим природу явлений значительно лучше, чем описав явления такими, каковы они суть. А так как мне кажется, что я нашел эти принципы, я их здесь кратко и изложу.

XLVI. Раньше уже было установлено, что для всего телесного мира материя одна и та же; она сколь угодно делима и уже в действительности поделена на множество частей, которые различно движутся, движение имеют некоторым образом кругообразное и всегда сохраняют в целом одно и то же количество движения. Сколь велики эти частицы, сколь быстро они движутся и какие круги описывают, мы не в состоянии определить одним рассудком: Бог может установить их бесчисленно различными способами, а то, какие из всех последних избираются, мы можем изучить лишь путем опыта. Итак, если угодно, предположим, что вся материя, из которой состоит видимый мир, была сначала поделена Богом на частицы сколь возможно более равные между собой и по величине средние, именно средние между теми частицами, из каких составлено небо и из каких звезды; все части заключали в себе столько движенья, сколько встречается его в мире; двигались они равномерно, каждая вокруг своих центров и отдельно друг от друга, образуя жидкость, какой мы и считаем небо; а многие двигались совместно вокруг определенных точек, которые были равноудалены друг от друга и расположены так, как в настоящее время расположены центры неподвижных звезд; наконец, было еще движение ко многим другим точкам, по числу равным планетам. Так вращались все частицы, заключенные в пространстве AEI (рис. 8) вокруг центра S, и все частицы в пространстве АЕV вокруг F, таким же образом вращались и другие. Частицы все вместе образовали столько вихрей, сколько существует в мире светил.

Рис. 8

XLVII. Этого немногого, кажется, достаточно, чтобы из данных причин возникло все видимое в нашем мире, согласно вышеизложенным законам природы. Я не думаю, чтобы можно было измыслить иные простейшие, более разумные либо даже более вероятные принципы вещей. И хотя даже из хаоса по законам природы мог бы быть выведен существующий порядок вещей, – как и раньше пытался показать, – все же спутанность, по-видимому, меньше согласуется с высшим совершенством Творца вещей, Бога, нежели соразмерность и порядок; и хаос отнюдь не так отчетливо может быть воспринят нами.

Ведь нет соразмерности и порядка проще и доступнее для познания, чем те, которые состоят в полном равенстве, поэтому я и предполагаю здесь, что все частицы материи сначала были равны как по величине, так и по движению: и я не допускаю в мире никакого неравенства, кроме того, которое состоит в различии положения неподвижных звезд. Последнее для всякого, созерцающего небо, обнаруживается столь ясно, что невозможно того отрицать. И одинаково ценно, что таким образом не предположить для начала, так как позднее согласно законам природы произошло изменение. Можно сделать иное предположение, откуда был бы выведен тот же результат (только, быть может, искуснее) согласию тем же законам природы. С помощью этих законов материя последовательно принимает все формы, к каким способна, так что, когда мы в порядке рассмотрим эти формы, мы будем в состоянии перейти к форме, свойственной нашему миру; значит, не должно бояться ошибки от ложного предположения.