Рассвет

Кое-что было хорошо знакомо. На тест Сонди она как-то раз наткнулась в Интернете. В памяти отложились черно-белые портреты людей, из которых необходимо выбрать два наиболее симпатичных и два наиболее отталкивающих. А вот тест Люшера, с выбором предпочтительных цветов, встретился впервые. Иногда это было даже интересно. Позволяло отвлечься от рутинных медосмотров. Впрочем, в институте, в отличие от Интернета, никто и не думал сразу давать расшифровки результатов. Сосредоточенные специалисты в медицинских халатах что-то корябали ручками в блокнотах, вносили пометки, переспрашивали, но сверх необходимой работы не общались. От нервов Света пару раз пыталась шутить в духе Насти, но и на шутки занятые медики не реагировали.

На некоторых исследованиях Света пересекалась с другими участниками. С одним из них, мужчиной с глубокими залысинами и бегающими глазками, она столкнулась на входе в кабинет ЭЭГ. Опустив голову, он выскочил в коридор, едва не задев Свету плечом. Со второй, эффектной блондинкой с миндалевидными глазами, они вместе заполняли анкету. На странные вопросы девушка отвечала с делано скучающим видом, но все же, нет-нет, да и принималась ожесточенно грызть ноготь большого пальца. Всем было немного не по себе, и, осознав это, Света немного успокоилась.

Я засыпаю сразу/более получаса/более часа.

После пробуждения я испытывал чувство паралича никогда/редко/часто.

Я хожу во сне никогда/редко/часто.

Я просыпаюсь среди ночи и долго не могу заснуть никогда/редко/часто.

Я боюсь однажды не проснуться…

«Всегда, – подумала Света. – С тех пор как умер Антон, я боюсь этого постоянно».

Однако вместо «часто» подчеркнула «никогда».

Изредка на обследованиях появлялся сам Степан Михайлович Лаберин. Он не заговаривал с пациентами. С медиками либо перебрасывался самыми общими фразами, либо начинал обсуждение таких материй, что неподготовленному человеку нечего было и мечтать без толкового словаря разобрать хотя бы половину терминов. В осмотрах не участвовал, но записи врачей просматривал придирчиво, хмуря густые брови. В его присутствии медицинский персонал принимался работать с двойным усердием.

Когда уставшая, проклинающая весь мир Света присела отдохнуть в коридоре, за окном уже сгущались сумерки. Голова трещала от миллиона вопросов, фотовспышек, гудения медицинского оборудования и скучающих голосов персонала. Хотелось спать, не осознанно, по-лаберински, а просто уткнуться лицом в подушку и провалиться в черное безмолвие. Жесткие и неудобные стулья не располагали к долгому отдыху. Света со вздохом встала, подошла к противоположной стене.

Картины, которые висели здесь, разительно отличались от тех, что она видела у стойки регистрации. На одной смутно знакомой репродукции четыре существа, раскрыв рты, пялились в низкое давящее небо. Света решила, что это мужчины. Существа были без штанов, но никаких половых признаков художник изображать не стал, так что ориентировалась она, скорее, на кряжистую основательность сидящих фигур и грубые черты лица. Рядом с «мужчинами» лежали длинные палки-посохи. Пустынная ровная местность в отдалении вспучивалась горными пиками. Мрачные тона угнетали, и Света поспешила перейти к следующей картине.

Вторую репродукцию Света узнала. Знаменитая «Сон разума порождает чудовищ». Света решила, что этому месту она подходит как нельзя кстати. Спящий мужчина, из которого полчищами вылетают летучие мыши и совы, наверняка казался Лаберину если не прекрасным, то крайне символичным изображением.

Позади кашлянули, обозначая свое присутствие. Света обернулась и с недоумением приподняла бровь. Давешний активист, донимавший профессора вопросами на лекции, покачивался с пятки на носок, заложив руки за спину.

– Гойя крутой, да? По-моему, он очень тонко передал суть этой фразы, – парень провел пальцами по надписи на испанском в левом углу картины. – Вот это все – это демоны. Они как бы появляются из человека, у которого фантазия работает, а разум спит.

– Супер, – без энтузиазма сказала Света. – Об этом еще Кастанеда писал?

Вопреки ее ожиданиям, парень шпильку оценил. Улыбнулся открыто, кивнул, как бы засчитывая подкол.

– На самом деле это я на лекциях Степана Михайловича нахватался. Он столько лет эту тему изучает, у него все структурировано, и… Знаешь, на самом деле это здорово прочищает мозги. Раньше никогда с такой точки зрения не подходил: ну, картина и картина, мало ли их? И пострашнее видали. Но когда подумаешь, насколько тут все верно изображено, проникаешься к художнику уважением. Спящий разум утрачивает связь с реальностью и может породить каких угодно монстров. У индусов, например, весь наш мир – это проекция сна бога Вишну. Представляешь, сколько чудовищ он наплодил?!

– Это каких, например?

– Например, людей, – обезоруживающе улыбнулся парень.