Рассвет

— О, да, вы богаты — и это довод для тех, кому важно богатство. Но я сказала вашему сыну, сэр, что честь семьи не в этом. Не он оказал мне честь, женившись на мне — пусть я и была всего лишь немкой-компаньонкой, не имеющей иного приданого, кроме своей красоты. Это я оказала ему честь, — тут она вскинула голову с невыразимой гордостью. — Я, слышите? Мои предки, сэр, были принцами крови, когда его предки пахали землю!

— Хорошо-хорошо, — усмехнулся старый сквайр. — Десять поколений деревенских джентри, да еще Бог знает, сколько поколений честных йоменов до них — у нас достаточно хорошая родословная, но мне нравится ваша гордость, и я рад, что вы принадлежите к древней расе. С вами обошлись постыдно, Хильда… Ваше имя ведь Хильда?.. Но ведь есть и другие — те, кто виноват еще менее, чем вы, и с кем вы обошлись еще хуже.

— Ах… Мария Ли… Так она ничего не знает?

— Совершенно верно, Мария — да и я сам. Впрочем, не обращайте внимания. Филип, я полагаю, вернется через несколько часов — о, да, он вернется! — Тут глаза Дьявола Каресфута замерцали весьма неприятным огнем. — Как вы собираетесь поступить? Какой путь решили избрать?

— Я намерена отстаивать свои права, намерена заставить его признать меня своей законной женой публично, здесь, в доме, где он позволил огласить его помолвку с другой женщиной — а затем я намерена оставить его. Он уничтожил мое уважение к нему, я не стану больше жить с ним. Я смогу зарабатывать на жизнь дома, в Германии. С нашим браком покончено; но вы, сэр, не гневайтесь на него. Все случившееся — лишь между мною и ним. Он не должен пострадать из-за моего решения.

— Моя дорогая, ограничьтесь собственными проблемами — и предоставьте мне самому решить мои. Никакой жестокости не будет, никто не пострадает более, чем он того заслуживает. Не мучайте себя, идите и отдохните, потому что вам предстоит вскоре пережить тяжелые сцены.

Сквайр позвонил в колокольчик и приказал лакею привести экономку. Вскоре она пришла — симпатичная женщина лет тридцати, с миловидным лицом и честными ясными глазами.

— Пиготт, эта леди — миссис Филип Каресфут, так что будьте добры относиться к ней со всем уважением, которого она заслуживает. Не надо вытаращивать глаза — просто внимательно выслушайте меня. Вы устроите леди со всеми удобствами в Красной спальне и будете ей прислуживать. Понятно?

— О да, сэр! — отвечала Пиготт, делая книксен. — Я поняла вас. Соблаговолите пройти со мной, мадам?

Хильда поднялась и оперлась на руку Пиготт. Волнение и усталость совершенно измотали ее, однако прежде, чем выйти из комнаты, она обернулась и со слезами на глазах поблагодарила старого сквайра за его доброту к несчастной беспомощной женщине.

Страшные глаза Дьявола потеплели, он подошел к Хильде, склонился и поцеловал ее бледный чистый лоб, а затем произнес с всегдашним своим величественным видом:

— Моя дорогая, пока что я всего лишь проявил обычную любезность, которую и должно оказывать даме. Если же мне суждено будет прожить подольше, я надеюсь подарить вам всю любовь, которой заслуживает моя несправедливо обиженная дочь. До свидания.

На этом они расстались, еще не ведая, где им предстоит встретиться вновь.

Когда дверь за Хильдой закрылась, сквайр пробормотал:

— Эта женщина достойна уважения… англичанка или немка — кровь себя покажет. Бедняжка… И бедная Мария Ли! Негодяй… Ах, опять этот приступ… — и старик прижал руку к груди. — Это дело сильно расстроило меня, что и немудрено.

Вскоре спазм отпустил его, и мистер Каресфут принялся писать письмо, очевидно, причинившее ему немалое смущение — адресовано оно было мисс Ли. Запечатав его, он положил конверт в шкатулку для писем, а затем подошел к секретеру, открыл его, вынул некий документ и начал внимательно его изучать.

Дворецкий Симмонс негромко сообщил, что мистер Беллами приехал и ожидает в гостиной.

— Немедленно приведи его! — быстро приказал старый сквайр.

Глава XI

Адвокат покинул Эбби-Хаус вскоре после семи вечера, и не прошло и четверти часа, как к крыльцу подъехала коляска, в которой сидел Филип — в самом мрачном расположении духа. Поскольку о его приезде никто не знал, ему пришлось нанимать экипаж в Роксеме. Вероятно, отец все же ждал его, ибо в тот момент, когда слуга открыл дверь, вышел из своего кабинета и приветствовал сына своим обычным насмешливым тоном:

— Здравствуй, Филип, ты снова дома? Полагаю, ты был в городе и вернулся в экипаже Джорджа? Вот и хорошо, я хотел поговорить с тобой. Заходи же скорей, дорогой сынок, нам очень надо побеседовать…

«С чего это он так дьявольски приветлив? — обеспокоенно думал Филип, входя в дом. — Бойтесь данайцев, дары приносящих…»

— Разумеется, отец, но если ты не против, я хотел бы сначала поужинать.

— Поужинать? Ах ты, я и забыл об ужине… Я был очень занят. Но долго я тебя не задержу, и потом мы поужинаем все вместе.

Филип с удивлением и подозрением глядел на отца. Привычки старого сквайра не менялись десятилетиями, распорядок дня был незыблем — так почему же он забыл об ужине?

Тем временем отец вел его в кабинет, бормоча себе под нос: