Рассвет

Галина вернулась в комнату, невидящими глазами обвела стол. Но кто-то уже звал ее, звал. Нет, здесь одной побыть не удастся.

Она взяла со стола письмо школьных товарищей и коробочку с часами, хотела все это положить под подушку. Потом подумала, засунула туда только письмо, а часы опустила в карман Петрова пиджака и выбежала из комнаты. Прошла мимо Степана, сосредоточенно сосавшего папиросу, и не заметила его. Степан видел, как, еще не повернув за хлев, Галина заломила руки.

Минут пять Настя искала подругу и в комнатах, и в хлеву, наконец, нашла ее.

Галина рыдала, прислонившись к стене.

— Ну вот, говорила я тебе, чтобы писала… Не послушалась меня… Галочка, да что же это, в самом деле?.. Что ж поделаешь, — пыталась успокоить ее Настя, а у самой по щекам текли слезы. Она готова была сейчас пожертвовать для подруги всем самым дорогим. Скажи ей, чтобы в эту минуту отказалась от Сергея, она бы сделала это, не раздумывая. — Ну и пусть!.. Подумаешь, корчат они тут из себя… Большое счастье… Успокойся, Галочка. Никто нам с тобой не нужен. Никто-никто! Пусть провалятся они к черту! Мы и сами не пропадем, правда?

…Степан отбросил недокуренную папиросу, сжал зубы так, что на висках напухли багровые желваки, направился к народу.

Петр стоял, опершись плечом о забор, и смотрел, как Люда кружится в танце с каким-то парнем.

— Отойдем в сторону! — дернул его за рукав Степан.

У него был такой вид, что улыбка с лица Петра сразу же исчезла.

Они зашли за дом.

— Ты что? Издеваться сюда приехал? — сквозь сжатые зубы процедил Степан.

— В чем дело?

— У нас за такие дела морду бьют!

— Кому морду бить, мне?! — угрожающе переспросил Петр и надвинулся грудью на Степана, но тот не шелохнулся.

— Да, тебе!

Несколько секунд они стояли грудь к груди, широкоплечие, сильные, и с ненавистью смотрели друг на друга.

— Ты пьян. Еще ни одна рука не осмелилась подняться на меня!

— А вот эта вот поднимется.

Степан рванулся, но Петр перехватил руку и сжал в запястье.

— Ты думал, что покрутил с девушкой и побоку?! Подцепил другую. Да за такую подлость, знаешь!.. — Степан отступил на шаг, напрягся, словно стальная пружина, и бросился на Петра.

— Постой, постой! — отскочив в сторону, растерянно забормотал Петр. — Так значит, она любит меня?.. — и взглянул на Степана с такой искренней болью и растерянностью, что тот, остыв, проговорил:

— А ты думал…

— Ах, черт… Я и не знал даже… Вот положение… Вот оно что, а я никак не пойму, что с ней творится! — смущенный Петр потер ладонью лоб. — А мы, понимаешь, с Людмилой вот. Друг с другом… С нашей шахты она. К старичкам моим приехали показаться. Вот положение…

…Звуки радиолы манили молодежь. К месту танцев начали собираться сельские парни и девчата.

Бабка Степанида долго смотрела в окно, как танцует и веселится молодежь, потом вспомнила, что до сих пор уток не накормила. Размочила в воде хлеб, добавила отрубей. За хлевом, возле клетки с утками, она увидела заплаканных девушек. Остановилась, зашла за угол, чтобы не потревожить их, поставила ведро на землю.

— Что ж, это жизнь, и девушка только входит в нее. А в жизни по-разному бывает…

Степанида тяжело вздохнула.

Глава пятьдесят восьмая

Прошла еще одна зима и весна. Наступило новое лето. Галина не умерла, не сошла с ума, как думала в первые дни после отъезда Петра. Все шло своим чередом.

Этот год принес много изменений в ее жизнь. Она повзрослела, возмужала. Тверже и увереннее стал взгляд черных глаз. А где-то глубоко в них пряталась грусть.

Говорят, что любовь можно заменить дружбой. Неправда. Ложь! Ни одному другу нельзя открыть всех заветных тайн своей души. Это доверяют только любимому человеку.

Так думала Галина. Она, как и раньше, писала Петру о своих взглядах на жизнь, о мечтах и раздумьях, о комсомольских делах, сообщала все сельские новости. Но каждый раз, отправляя письмо, чувствовала, что могла бы рассказать значительно больше. И это невысказанное накапливалось, оседало где-то возле сердца и рассасывалось день за днем, постепенно, неохотно.

А жизнь звала, подгоняла. Сколько еще предстояло сделать на земле.

Чтобы забыться, Галя с головой погрузилась в работу, придумывала для себя самые разнообразные занятия, старалась больше быть с людьми, чтобы не оставаться в одиночестве.

Только теперь она по-настоящему поняла смысл жизни. Раньше много читала о том, что основой жизни является труд. Сама она когда-то думала о труде лишь как о средстве достижения славы. Теперь же на примере богатой событиями биографии деда Якима увидела, что труд является источником радости и вдохновения. Маленький, подвижный дед Яким не мыслил себя без этого. И гордился не собой, а результатами своего труда, тем, что оставляет после себя другому поколению. Галина была счастлива. «При коммунизме все люди будут воспринимать труд, как жизненную необходимость, как воздух, которым дышишь, блюдо, которое ешь», — думала она.