Рассвет

Ральф проводил ее до двери и стоял у выхода, пока машина не скрылась из виду. Он вдруг вспомнил одну, не такую уж давнюю ночь, когда, лежа без сна и ни о чем конкретно не думая, он подсчитал, сколько примерно минут он провел с ней. Получилось совсем немного, около трех часов. Но ему, как ни странно, казалось, что они провели вместе гораздо больше времени.

Вы входите в больницу с бокового входа, к которому подъезжают машины «скорой помощи», проходите через оживленный приемный покой, в котором толпятся люди в белых халатах, встревоженные родственники, стоят носилки, валяются окровавленные бинты. Как и всегда, вы испытываете удивление оттого, что при всей этой толчее здесь стоит полная тишина. Зловещая тишина. Ожидание. Ожидание, когда боишься произнести хотя бы слово. Полушепотом вы осведомляетесь о вашем больном, и вас, как вы и ожидали, направляют к отгороженной шторой палате, где он лежит.

Бэд, Том и два молодых врача стояли над кроватью Тимми. Лаура схватила Тимми за руку.

— Дорогой, мама пришла.

По его глазам она поняла, что он узнал ее. Она знала, что из-за сильнейшей боли в груди он не может говорить, что ему трудно дышать и что он напуган. Слыша, как он дышит, можно был прийти в ужас. Казалось, его легкие разрываются, как кусок материи с таким же, как рвущаяся материя, треском.

— Дорогой, с тобой все в порядке. У тебя уже были подобные приступы. И каждый раз ты вел себя очень мужественно.

Глаза его не ответили. Они закрылись, влажная вспотевшая голова завалилась набок, лицо стало синеть.

Она увидела, как два молодых врача обменялись взглядами, и ей показалось, что их взгляды полны какого-то скрытого смысла. Судя по тому, как изменилось выражение лица Бэда, он тоже перехватил этот взгляд. Он посмотрел на Лауру и вопросительно поднял брови, хотя и должен был понимать, что она не в состоянии ответить на его молчаливый вопрос. Они двое, родители, оказались в незнакомой стране, языка которой еще не освоили.

Врачи теперь двигались быстро, обмениваясь отрывистыми фразами.

— Кислород.

Прибежала сестра. Из шланга над головой Тимми стал со свистом поступать кислород. Затем прибежала еще какая-то женщина в белом халате, которая сразу же стала властным тоном давать распоряжения.

— Анализ крови, сию минуту. Поторопитесь, Вандербек. — Она повернулась к сестре. — С анализом бегом наверх. Бегом в самом прямом смысле.

Они взяли у Тимми кровь из руки. Струя крови с силой брызнула в пробирку. Познаний Лауры хватило на то, чтобы понять, что это артериальная кровь. Мальчик содрогнулся. Лаура зажмурила глаза, чувствуя его боль. Еще несколько человек вошли в палату, оттеснив ее и Бэда в сторону. Том вышел. Может, понял, что он, как и родители, здесь лишний, а может, не мог вынести вида крови. В каком-то оцепенении, лишь наполовину понимая, что происходит, Лаура и Бэд ждали.

— Обратите внимание на цвет, — сказал молодой врач, которого называли Вандербеком, поднимая пробирку. — В легкие не поступает достаточно кислорода.

Отодвинув занавеску, в палату вошел еще один врач, дышавший тяжело, как после бега. Он сразу же требовательно спросил:

— Каков уровень белых кровяных телец? Вы сделали венопункцию?

Вторую руку Тимми обвязали ремнем. Теперь вокруг его кровати стояли четыре врача и две сестры. Вошел лаборант, катя перед собой рентгеновский аппарат.

— Выйдите, пожалуйста, — обратился один из врачей к Бэду и Лауре. — Нам нужно побольше места.

Они вышли, и занавеска опустилась за ними. Их мальчик остался в руках чужих людей, которые даже не знали его имени. Но эти чужие люди, серьезные и компетентные, делали все от них зависящее, чтобы спасти ему жизнь.

Том топтался вместе с ними в коридоре. Сейчас они были сторонними, хотя и далеко не безучастными наблюдателями, которые могли лишь прислушиваться к доносившимся из палаты звукам, не будучи в состоянии понять, что они означают.

Кто-то вышел из палаты с рентгеновским снимком в руках и быстро зашагал по коридору.

Молодой человек с бумажным стаканчиком, обложенным колотым льдом, бросил через плечо:

— Сейчас вернусь, только отнесу кровь в лабораторию.

Голоса то затихали, то снова становились громче. Лаура напряженно вслушивалась.

— Высокое содержание углекислоты.

— Как я и думал.

— Принесите раствор номер четыре. Необходимо остановить процесс дегидратации.

Вот появилось знакомое лицо доктора Спрейга. Ради этого экстренного случая его оторвали от приема больных, которые всегда во множестве толпились у него в приемной.

— Доктор, — начал Бэд, но тот, кивнув им на ходу, сразу скрылся за занавеской.

— Что с анализами? — услышали они его голос. Ему что-то ответили, затем снова раздался голос Спрейга. — Да, случай тяжелый. Мокроту проверили?

— Да, мокрота кровянистая. Он поступил с высокой степенью дегидратации, учащенным сердцебиением и температурой под сорок.

— Отправьте мокроту в лабораторию. И срочно вызовите специалиста по легочным заболеваниям, того, кто сможет быстрее сюда добраться. О'Тула, если он в городе, или молодого Алана Коэна.