Рассвет

На это замечание миссис Беллами ничего не ответила, очевидно, погруженная в свои мысли. Наконец, она заговорила.

– Я не хочу показаться неблагодарной, Джордж, но это, – она указала на футляр с драгоценностями, – не та награда, которой я ожидала: я хочу получить те письма, что вы обещали вернуть.

– Моя дорогая Анна, вы ошибаетесь – я никогда не обещал вернуть вам письма, я сказал, что при определенных обстоятельствах я мог бы попытаться их вернуть – это совсем не то же самое, что пообещать.

Миссис Беллами слегка покраснела, зрачки ее сонных глаз сузились, и теперь она выглядела довольно опасной.

– Видимо, я неправильно поняла вас, Джордж! – произнесла она.

– Да и зачем вам письма? Неужели вы мне не доверяете?

– А вам не приходило в голову, Джордж, что если бы вы прошли через нечто ужасное, то непременно захотели бы уничтожить все воспоминания о том темном времени? Эти письма – летопись моего темного времени, они – его свидетели. Я хочу сжечь их, растереть в порошок, уничтожить – как уничтожила я свое прошлое. Пока они существуют, я никогда не смогу чувствовать себя в безопасности. Предположим, вам вздумается предать меня, и вы позволите этим письмам попасть в руки других людей; предположим, что вы их потеряете – это разрушит мою жизнь. Я говорю совершенно откровенно, вы видите; я прекрасно осознаю опасность, мне угрожающую – главным образом, потому, что мне хорошо известно: чем ближе отношения мужчины и женщины, тем больше у них шансов стать злейшими врагами. Отдайте мне эти письма, Джордж, не стоит омрачать мое будущее тенями прошлого.

– В разговорах вы хороши так же, как и во всем остальном, Анна; вы действительно замечательная женщина. Но знаете, как ни странно, эти письма, чье существование вас так тревожит, представляют для меня огромный интерес. Знаете ли вы, что я люблю изучать характеры – довольно странное увлечение для молодого человека, не так ли? Так вот, учитывая мой невеликий жизненный опыт, я, тем не менее, никогда еще – ни в литературе, ни в реальной жизни, не сталкивался с таким потрясающим характером, какой проявился в этих письмах. В них я могу наблюдать в мельчайших деталях агонию сильного ума, могу разглядеть влияние тех барьеров, что стоят перед ним – религии, раннего обучения, чувства собственного достоинства и прочих курьезов, которые принято называть добродетелями. Ломаясь один за другим, подобно водонепроницаемым переборкам в пассажирских пароходах, эти барьеры падают – и корабль нравственности тонет… так что письма эти – свидетельство того, что вы, моя дорогая Анна, являетесь самой милой, самой умной и самой беспринципной женщиной трех королевств.

Она поднялась очень медленно, побледнев от ярости, и произнесла низким, прерывающимся голосом:

– Кем бы я ни была – такой меня сделал ты, Джордж Каресфут, и ты – дьявол, иначе ты не получал бы такого удовольствия от пыток, которым подвергаешь свою жертву прежде, чем уничтожить. Но не заходи слишком далеко, иначе ты можешь об этом пожалеть. Ты думаешь, со мной можно играть? Для этого ты слишком хорошо меня обучил.

Джордж издал несколько нервный смешок.

– Вон оно как, «grattez le Russe…»[3] – как там дальше? И на свет появляется истинный характер. Взгляните на себя в зеркало – ваше лицо великолепно, но не симпатично, оно опасно! Ну же, Анна, будьте благоразумны: если я отдам вам эти письма, я никогда не смогу спать спокойно. Ради собственной безопасности я не осмелюсь отказаться от своего преимущества. Вдруг вы захотите сказать обо мне нечто неприятное – я вовсе не хочу этого, вполне достаточно сказанного сейчас. Так вот, пока я держу при себе то, что в случае необходимости уничтожит вас и, вероятно, Беллами – ибо общество в нашей стране удивительно предвзято относится к некоторым вещам – у меня мало причин для страха. Возможно, в будущем вы сможете оказать мне какую-то услугу, за которую и получите эти письма – кто знает? Видите, я совершенно откровенен с вами по той простой причине, что знаю: бесполезно пытаться скрыть мои мысли от человека вашего ума.

– Ладно-ладно, возможно, вы и правы: бывает довольно трудно доверять даже самому себе, что уж говорить о постороннем человеке. В любом случае, – добавила она с горькой улыбкой, – вы дали мне Беллами, вы ввели меня в общество, вы подарили мне сапфировое ожерелье. Лет через двадцать, я надеюсь, если судьба будет ко мне добра, я потеряю дорогого Беллами – он действительно совершенно невыносим – и буду уже сама влиять на общество, а значит, иметь столько сапфировых ожерелий и других прекрасных вещей, сколько захочу. Перечисляя мои достоинства, вы забыли еще одно: амбициозность.

– С вашей внешностью, вашей решительностью и вашим умом – нет ничего, чего бы вы не смогли добиться, если захотите этого… и не станете врагом вашего преданного друга.

На этом беседа их завершилась.