Рассвет

Охотника охватила злость. Нет, это была даже не злость. Это было, кажется, чувство настолько сильное, что названия для него не нашлось бы ни в одном из тех языков, которыми владел Охотник.

Все долгие полтора года искусной охоты, не принесшей заданных результатов, вся кропотливая работа последних месяцев, так глупо и неожиданно провалившаяся в один момент, все отвращение к местному варварскому быту, к здешним звероподобным существам, только по чьей-то досадной ошибке именуемым людьми, вся тоска по родному комфортному и беспечальному дому, возвращение в который отдалялось и отдалялось, – все это сплелось в раскаленный клубок ненависти, почти физически ощущаемый где-то в районе затылка.

Поначалу он даже испугался. Энергетического заряда такой силы он еще никогда не ощущал в себе. Энергетического заряда такой силы у него никогда еще не получалось аккумулировать. А тут на тебе – это вышло само собой.

И грех было таким случаем не воспользоваться.

– Не отстаешь?.. – по-русски прошипел Охотник. – Сам ползешь ко мне в руки?.. Ну, так тому и быть…

Он повернулся и пошел, медленно ускоряясь, пошел вдоль по улице, не навстречу, а прочь от настигающей его погони. Голова его стала тяжелой и вибрирующе горячей, будто он нес на плечах готовую взорваться бомбу.

Но рано… еще рано… Пусть подберется поближе.

Злая сила уже кусала болью его затылок, когда Охотник понял: вот он, тот самый, единственно верный момент.

За его спиной уже ясно слышался скрип снега под ногами Трегрея. И Охотник перешел на бег. И всего через несколько шагов высвободил трепещущую в затылке небывалую злость; развязав клубок, пустил обжигающие токи от головы к кончикам пальцев.

И когда все тело его горячо задрожало от переизбытка энергии, он на бегу раскинул руки, будто идущая на взлет птица.

И разрешил наконец своей силе плеснуть из пальцев упругими струями.

Вокруг него загремело, зазвенело, затрещало. Охотник несся вперед, рассекая пространство, будто воду. В фарватере его движения вспухали пузырями заборы и стены домишек, звонко тренькали лопающиеся окна, вытягивая за собою наружу из теплых утроб жилищ занавески, клочья обоев, ковров, мелкие предметы… Конвульсивно скрежетали, ломаясь и корежась, срывающиеся с петель калитки и двери. Тонко завизжав, промелькнула по воздуху вплетенная в одну из винтообразных струй случайная псина. И гибельный вихрь обломков, осколков и ошметьев, древесных, стеклянных, металлических, кирпичных – с натужным великанским ревом – непрерывным гудящим потоком принялся хлестать и хлестать назад…

В лицо тому, кто преследовал Охотника.

Ало пульсирующий силуэт, четко видимый внутренним зрением, почти мгновенно утонул в этом вихре, в этом секущем все живое смертоносном шквале.

И погас…

Нет, не погас! Вспыхнул сильнее!

На том месте, где застиг Трегрея первый удар гибельного шквала, мгновенно образовалось нечто вроде сияющего полукруга, от поверхности которого с хорошо слышным свистом полетели в разные стороны составляющие этот шквал разнородные заряды.

Охотник, остановившийся у последнего дома на улице, обернувшись назад, даже закричал, ужаленный отчаяньем разочарования. От внезапно нахлынувшей слабости он едва не упал, устоял только потому, что ухватился за торчащие косо остатки забора рядом с собой. Да что же это такое? Неужели этого врага вообще ничего не берет?

Рев шквала резко соскользнул до шороха.

Белый шар луны ненадолго выкатился на небо, и в лунном свете Охотник увидел, как созданный им шквал быстро редел и слабел, но слабело, истончаясь, и силовое поле, выставленное Трегреем. Последние осколки и обломки, потерявшие смертоносную силу, осыпались на Трегрея, который открылся Охотнику прочно и прямо стоящим посреди груды помертвевшего хлама.

Охотник напряженно ожидал, не двигаясь с места. Он всматривался в Трегрея. Что-то не то было с его психоэмоциональной аурой, что-то… неправильное.

– Чегой-то? – раздался рядом с ним жестяно дрожащий голос. – Чегой-то здесь такое происходит? Газовый баллон, что ли, рванул у кого-то?..

Вспыхнул и описал ищущую дугу луч карманного фонарика. Охотник не глядя протянул руку на голос, отобрал фонарик, выключил его. Затем проговорил, громко, по-деловому отчетливо:

– Всем вернуться в свои дома! На территории работает оперативная аварийная бригада!

Трегрей не шевелился. А к Охотнику понемногу возвращались силы. Еще всего несколько мгновений ему понадобилось, чтобы понять: что же все-таки не так с аурой Трегрея.

Она неустойчиво моргала, неуловимо и беспрестанно меняя оттенки цвета. «Как неисправная лампа», – пришло в голову Охотника вульгарное сравнение. И это открытие очень приободрило его.

Недолго поискав, он выдернул из земли металлическую трубу, использовавшуюся в качестве опорного столба того забора, на который он опирался. И медленно и осторожно двинулся к Трегрею.

Тот качнулся – словно попытался было тронуться с места, но почему-то остался там же, где и стоял.