Рассвет

— Курс сорок, — скомандовал Володя и положил комиссару на плечо руку: — Склоняемся к северу. Минные поля прошли. Всё в порядке. — И комиссар поверил.

Напрасно поверил. Володя повернул только чтобы что-нибудь сделать.

Определения не было. Ни зрение, ни слух не могли вывести из шипящей черноты моря, похожего на светящийся мрамор. Шквал за шквалом прорывался сквозь пустоту, хлопья зеленого огня падали с неба и растекались по лицу холодной пеной.

Кончать следовало прилично. Самому полной ценой платить за свои ошибки.

 9

 Рассвело сразу, и сразу на рассвете встал двухтрубный крейсер. Яхтенный нос, высокий полубак, срезанная грот-мачта — англичанин типа «С».

— На якоре стоит, — сказал Сейберт. — Под самым бережком. Кажется, спит.

— Пицунда.— И Чеховский показал на голубой в тумане мыс. — Вот куда зашли!

— Лево на борт! — скомандовал Володя, но англичанин сразу проснулся.

По носу, разбивая воду, проскочил снаряд, и на рее крейсера заполоскался сигнал.

— Поднимите флаг! — сказал Болотов. На красный флаг англичанин ответил вторым снарядом. Тогда Болотов кивнул головой, и Володя застопорил машины.

Была полная тишина. Только ветер всё выше и выше подымал свой голос.

— Эх! — Никита Веткин подошел к обвесу и, перегнувшись, плюнул за борт.— Привел в Англию!

Володя стиснул холодные ручки телеграфа. Теперь надо платить по счету, а в голову лезли глупые детские мысли. Почему-то вспомнилось: такими самыми английскими крейсерами он командовал в корпусе во время морской игры. Как их звали?

— Новый сигнал, — сказал Чеховский. — Дайте международный свод!

Огромный том лежал на руках у сигнальщика, и Чеховский его перелистывал. Наконец он встретил противника. Неужели только для того, чтобы ему сдаться? Думал он об этом совершенно спокойно и даже отвлеченно. Наконец он выпрямился:

— Сигнал: встать на якорь под кормой крейсера.

— Я не могу, — вдруг сказал Володя. — Не могу! — И ушел в штурманскую рубку.

Тогда Сейберт встал на машинный телеграф.

— Исполнить! — приказал Болотов.

Сейберт дал малый вперед и повернул вправо.

Мимо крейсера прошли почти вплотную. Он лежал серый, чистый и безучастный. Не сразу стало заметно, что двумя своими орудиями он следит за пароходом.

Развернулись машинами и отдали якорь. Веткин прошел в штурманскую рубку, но сейчас же вернулся:

— Дурак, прострелил себе голову.

— От крейсера отваливает катер,— сказал Сейберт.

Разбивая волну, катер дугой направился под корму, а потом с подветра подошел к борту.

— Штормтрап! — приказал Сейберт.

По штормтрапу на палубу вылез английский офицер. У него были голубые круглые глаза. Он явно не знал, что ему делать, и стоял озираясь.

— Идите сюда! — по-английски крикнул Болотов.

— Есть, сэр! — козырнул англичанин.

— Вы командуете пароходом, сэр? — спросил он, выйдя на мостик.

— В чем дело?— Голос Болотова так звучал, что англичанин инстинктивно снова отдал честь.

— Сэр, мой командир приказал мне пригласить вас на крейсер для переговоров.

Болотов обернулся к Веткину:

— Мне придется с ним съездить. Командовать пароходом будет Сейберт.

— Есть. Поезжай.

— Идем, — сказал Болотов по-английски.

— Вахтенный журнал, сэр, — намекнул англичанин, но Болотов, точно не слыша, спустился с мостика.

 10

 По белому стальному коридору, совсем такому же, как когда-то на «Кокрэне». Мимо часового у денежного ящика,— и люди те же, в таких же срезанных наискось фуражках.

— Войдите! — сказал голос из каюты командира, и Болотов вошел.

— Халло, Гришки!

— Здравствуйте, Пирс.

Но руки друг другу они не подали. Так было проще.

— Гришки, я рад, что мы с вами встретились.

— Я предпочел бы с вами не встречаться, Пирс.

Англичанин неопределенно помахал рукой.

— Садитесь! — И пододвинул Болотову сигары.

Болотов встал, вынул из кармана кисет и стал скручивать папироску. Скрутил, сдул с руки табачные крошки и закурил.

— Вас можно поздравить, Пирс, с производством в коммандеры.

— Можно и не поздравлять... А как ваше служебное продвижение?

— Я стал большевиком.

— Вы всегда были воинственны, мой друг.

За открытым полупортиком гудел отдаленный прибой, и с верхней палубы доносился мерный скрип. Что бы это могло быть? Как теперь повернется разговор и чем он кончится?

— Ваш табак, Гришки, приятно пахнет. Дайте мне попробовать.

Протягивая через стол свой кисет, Болотов вдруг заметил, что Пирс не выбрит. Видимо, его в две минуты подняли с койки. Болотов улыбнулся. Он не спал всю ночь — это было лучше, чем не выспаться, — и он ощутил свое превосходство над Пирсом.

— Значит, молодой Гришки, мы с вами всё-таки встретились... Что вы здесь делаете?

— А вы что здесь делаете?

Пирс закурил папиросу и сощурился:

— Ужасный вы нахал, Грегори Болотов. Я взял вас в плен — и вы же задаете мне неудобные вопросы... Извольте: я здесь занимаюсь невмешательством во внутренние дела России, а потому собираюсь арестовать ваш пароход и куда-нибудь его отправить. Куда именно, еще неизвестно. Я запросил об этом по радио.

— Вы знаете, как называется такой захват?

Пирс кивнул: