Рассвет на закате

Может, открыть окно, чтобы впустить не много свежего воздуха? Снова выбравшись из постели, она подошла и слегка приоткрыла старую раму, на несколько дюймов. За стеклом царил мрак, и лишь ветер яростно шумел в кроне старой сосны у гаража. Одна из надломленных ветвей стучала по крыше. Джулия собиралась спилить ее. Теперь же об этом предстояло позаботиться Элинор «или еще кому-нибудь», — поправила она себя сердито. И уж наверняка пойдет дождь. Только бы он не начался до тех пор, пока «к-овбой» не отправится спать и она не сможет сбегать вниз за своим бедным пальто, туфлями и сумкой. С пальто, наверное, все обойдется, но вот туфли были самыми лучшими в ее гардеробе, хоть от них и болели ноги, и от сильной влажности, безусловно, пострадают все бумаги, что лежат в ее парусиновой сумке, превратившись в противную мешанину. Проклятая деревенщина!

Она снова скользнула под одеяло, уставилась в темный потолок и сказала себе, что плечо болит не так уж и сильно и что ей следует приберечь снотворное на более неотложный случай. Она глубоко вздохнула и принялась медленно считать до десяти. Через приоткрытое окно проникал ветер, покачивая занавески и обжигая холодом ее щеки, несмотря на слой ночного крема. Еще раз. «Один-два-три…» Несмотря на сквозняк, в комнате пахло псиной. «Надо будет сказать об этом Бену. Семь-восемь-девять-десять. Забудь об этом, а заодно и о том, чтобы делать глубокие вздохи — все равно не помогает».

Она вздохнула, протянула руку и вновь зажгла свет. Перевернувшись, она получила возможность взглянуть на крошечные французские часы, собранные задолго до того, как услышали о существовании светящихся циферблатов.

Четверть первого. Даже забавно. Ей надо встать в шесть; Бен напомнил ей, что в семь тридцать в магазин приедут клиенты, чтобы посмотреть диван розового дерева. Продажа его сулит им много денег.

Она тихонько вздохнула. Может быть, после того, как она прокрадется вниз и заберет свои туфли и сумку, все кончится? Может быть, эти глупости и мешают ей успокоиться. Теперь-то уж точно племянник заснул. Он ведь проделал долгий путь и наверняка устал. Она села, опустила ногу на коврик у кровати и вдруг услышала скрип. Это поворачивалась дверная ручка.

— Спокойной ночи, мистер Бонфорд! — крикнула Элинор.

— Миссис Райт…

— Я же сказала: спокойной ночи!

— Я думаю, вы должны…

Страшно разгневанная такой явной настойчивостью этого человека, она отшила его самым холодным тоном, который только могла изобразить:

— Приятных сновидений!

Ответа не последовало, но ручка перестала двигаться.

Она откинулась на подушки, закрыла глаза, думая про себя, что завтра утром один из них уберется отсюда: либо он, либо она.

В тишине старого дома ей показалось, что она услышала, как скрипнули пружины под могучим телом на выбранной им кровати. Она ударила кулаком по подушке.

Она попадет в довольно неприятное положение, если он не уснет. Нечего и говорить, он всю кровь ей испортил.

Началась гроза. Отблески молнии сверкали в ее окне, за ними не замедлили раздаться раскаты грома. Кажется, если подсчитать время между громом и молнией, то можно определить, как скоро начнется дождь и как далеко находится туча. Элинор сделала усилие, чтобы вспомнить это, и уже немного успокоилась, когда первые капли дождя застучали по старым матовым оконным стеклам.

И затем произошла ужасная вещь. Яростная вспышка озарила небо, затем раздался удар грома, от которого весь дом затрясся. Свет погас; Элинор попыталась сесть, но вместо этого беспомощно вытянулась на кровати, потому что что-то огромное, что-то, издающее непристойные звуки, пыталось забраться к ней под одеяло.

Ярость и бесстрашие охватили ее, она пронзительно вскрикнула и попыталась отпихнуть существо, но руки ее оказались в ловушке и нащупали шерсть, в то время как мокрый язык облизывал ее голую шею. С отчаянным усилием она выбралась из-под копошащейся массы, щелкающей зубами под скомканными одеялами, и свалилась на холодный пол. Она перекатилась, вскочила на ноги с необычайной легкостью, повернула замок, который на удачу подался под ее рукой, открыла дверь, навалившись на нее, и, стремительно перелетев через коридор, тяжело столкнулась с дверным косяком. Она очутилась прямо в объятиях могучих рук, прижатая к прикрытой шелком мужской груди. Они оба закружились, исполняя какой-то странный танец в кромешном мраке коридора, пока она всхлипывала и бормотала. Наконец ему удалось остановить этот танец, прижавшись спиной к холодной стене. Тут снова зажегся свет. Элинор огляделась, еще раз взвизгнула, отлепилась от партнера по танцу и отскочила к противоположной стороне коридорчика, схватив бронзовую статуэтку со столика у стены и размахивая ею над своей головой с угрожающим видом, словно растрепанная Валькирия с копьем. Сквозь сжатые зубы она произнесла:

— Вы отвратительная умственно отсталая деревенщина!

— Проклятье, опустите вниз эту штуку! Может быть, в следующий раз вы выслушаете меня, — сказал он.

— Это вы послушайте меня! Еще один шаг, и я раскрою вашу толстую башку, как стручок гороха!

— О, ради Бога!