Рассвет на закате

Она провела их в комнату, устроила Джилл в кресле Джулии, адвокат, который чувствовал себя страшно неудобно, получил кресло-качалку, а сама она уселась на китайской табуретке, прислонившись спиной к шкафу.

Томасин, устроившийся на коленях Джилл Бонфорд, вытянул лапы, и в его пушистой груди родилось громкое мурлыканье.

«Предатель», — подумала Элинор. Она сказала:

— Хотите кофе? Бен появится здесь через несколько минут — это наш эксперт-реставратор… — Бен сильно удивился бы, услышав, как его отрекомендовали, — …и единственный, кто умеет совладать с причудами фильтра в кофеварке.

«В твоем голосе звучит напряжение, Элинор, ты выглядишь претенциозно».

Джилл Бонфорд манерно сказала:

— Нет, думаю, не стоит. Спасибо. Питер угостил меня превосходным завтраком. — И она ослепительно ему улыбнулась. — К тому же я решила поскорее устроиться в доме. Дом, как я поняла, очень хороший. Так сказал Питер, и я предпочту его мотелю, где я провела прошлую ночь. — Теперь голливудская улыбка была адресована Элинор. — Мы ведь сможем все уладить, как вы думаете?

Элинор тоже могла говорить прямо, когда это было нужно.

Она сказала:

— Да, конечно. Я там живу.

— О! — сказала Джилл. — Естественно. Ну, я уверена, что мы разберемся с этим.

— Там пять спален, — мрачновато сказала Элинор.

Джилл ответила:

— Нет, нет, вы меня не поняли. Я имела в виду продажу дома. — Она глубоко вздохнула, сняла шляпу и провела рукой по волосам, поправляя белокурые пряди, отливавшие белым золотом. Джилл посмотрела сначала на адвоката, затем на Элинор и пожала плечами. — Прямо сейчас, — сказала она. — Без промедления. Давайте уясним одну вещь. О’кей? Я здесь, чтобы продать магазин, дом и все остальное. Мне это не нужно. Я ненавижу маленькие городки. Я люблю деньги. Более честно и не скажешь. Разве нет?

— Да, — ответила Элинор, — конечно.

Хорошо. С неясностью покончено. Теперь она знает все.

И Элинор сказала в порыве отчаяния:

— Можете ли вы продать все это мне или Бену?

— Конечно. Не задумываясь. И оплата только наличными. Простите, я не хочу казаться упрямой, но мне ни к чему заваривать кашу, которую не расхлебать до следующего столетия. Когда я что-то продаю, это значит, что я хочу покончить с этим, и никогда к этому не возвращаться. Вы располагаете наличными?

— Я не знаю. Мне надо проконсультироваться.

«Но я отлично все знаю, — подумала страдальчески Элинор. — Я все знаю. Ничего я не могу».

Она встала, пошатнулась и сказала:

— Извините меня.

Набрав телефонный номер, она попросила Мэри Энн поехать в дом и открыть спальню с мебелью в стиле ампир. Она не хотела, чтобы эта женщина со своей красивой кожей и гибким телом ложилась в ту же кровать, что и Бентон Бонфорд.

Она повесила трубку, и тут появился Бен, стряхивая снег со своей хлопчатобумажной куртки.

— Простите, Элли, я так задержался. Поезжайте-ка домой и ложитесь в постель. — Затем он увидел адвоката и сказал: — О, привет, Пит! Что новенького? Я…

— Я, — сказала Джилл Бонфорд, протягивая ему руку, — Джилл Бонфорд. А вы, значит, Бен.

Бен пожал ее руку и внимательно посмотрел на нее из-под лохматых бровей.

— Кто такая, черт возьми, Джилл Бонфорд? У Бента что, была сестра?

— Нет, у него была жена, — улыбнулась Джилл.

— Черт возьми! Ну что же, наконец-то парень проявил хороший вкус.

— Бен, вы мне нравитесь, — рассмеялась Джилл.

— А мне нравился Бентон, — парировал Бен.

Взгляд, который он адресовал Элинор, выдавал его замешательство, но Элинор из оскорбленного самолюбия отказалась поддержать его. Она вдвойне страдала от собственного упрямства и бестолковости, которые удерживали ее от того, чтобы снять собственную шляпу и привести в порядок собственные волосы. Она знала, что бестолкова. Она ненавидела себя за это. Но образумиться не могла.

Адвокат Питер нарушил тягостное молчание, радушно предложив:

— Слушайте, сейчас — начало четвертого. Почему бы нам всем не поехать ко мне и не обсудить все наши проблемы за стаканчиком вина?

Элинор его идея показалась не более привлекательной, чем мысль о том, что она заболеет черной оспой. Она предпочитала оказаться в своей спальне с грелкой у ноющей спины и заснуть. Сон принес бы ей забвение и дал бы возможность отвлечься от пререканий с этой самодовольной бабой, которой достался магазин, дом и все, чем она дорожила.

Но Бен, мудрый старик, благослови Господи его душу, уверенно сказал:

— Спасибо. Но Элли должна ехать домой и отдыхать. Она всего час как из больницы.

— Да что вы? — сказала Джилл. — Ну, в таком случае поезжайте. А мы пока останемся. Я хочу получше рассмотреть эту забавную старую рухлядь.

Элинор безо всякого выражения сказала:

— Конечно, — протянула руку в сторону крючка позади себя и протянула Джилл ключ. — Это от задней двери. Увидимся позже, в доме. Питер знает дорогу.

— Спасибо, и прошу, не ждите меня. Я не особенно люблю мамаш-надзирательниц.

— А я не особенно люблю выступать в роли мамаши-надзирательницы, — сказала Элли и прошла вслед за Беном к фургону.