Рассвет над морем

— Успокойтесь, Григорий Иванович. На все свое время. Момент для всеобщего восстания еще не наступил, но… — Ласточкин с минуту помучил Котовского, хитро поглядывая на него, — но наступает. — Он вдруг снова стал серьезным. — К восстанию дело идет, Григорий Иванович. Именно к восстанию. Теперь это наша ближайшая цель. Наши силы еще не могут держать фронт, поэтому мы пока будем деморализовать противника партизанскими налетами. Армия Голубничего, конечно, ушла из Тирасполя, оставив на поле боя вместе с сотней трупов противника перемолотую технику и разгромленные учреждения белых. Теперь отряд продвигается к Балте, которую, разумеется, захватит в скором времени. А на пути между Тирасполем и Балтой он увеличится еще на какую-нибудь сотню-две бойцов, да еще кое-какую технику отобьет у врага. Сидите, сидите спокойно, Григорий Иванович, — перебил себя Ласточкин, заметив, что Котовский готов вскочить с места.

Котовский не мог усидеть. Ведь восстание, боевые действия — это была его мечта, именно в это он больше всего верил. И вот теперь мечта становилась реальностью.

— Сидите и слушайте меня внимательно! Сейчас речь о вашей Бессарабии.

— О Бессарабии? Там же румыны?

— Верно! И пока у нас нет сил бороться с ними. Однако приднестровские села — и по ту, и по эту сторону Днестра, как, например, Маяки, Дубоссары, а также Копанка, Розкаецы…

— Я знаю все эти места, — прошептал Котовский.

— Да, да. Точно так же, как там знают легендарного Котовского. Как вы думаете, может Котовский в этих селах, где, по точным сведениям Ревкома, в людях силен боевой дух, собрать… вторую часть Первой Южной Красной Армии? А потом вывести эту часть на плацдарм под Одессу с запада, перерезав железную дорогу из Румынии, ту самую железную дорогу, по которой французские оккупанты гонят и гонят сюда свои силы и технику?

Котовский стремительно поднялся и вытянулся в струнку.

— Когда разрешите выполнять, товарищ Ласточкин?

— Сегодня, — встал и Ласточкин. — Для того чтобы накопить силы и организовать вооружение из местных ресурсов, то есть собрать оружие, припрятанное крестьянами и захваченное во вражеских арсеналах, я думаю, хватит двух-трех недель?

— Двух! — сказал Котовский.

— И чтобы привести личный состав в боевую готовность — еще две. Значит, за месяц будет сформирован второй полк Первой армии. Так?

— Слушаюсь, товарищ Ласточкин! Будет исполнено.

Ласточкин положил руки на плечи Котовского, принуждая его сесть, и сам опустился на стул.

— Понимаете, Григорий Иванович, — заговорил он так, словно речь шла о каком-то обыденном деле, — интервенты все накапливали да накапливали силы и вдруг начали наступление. Они сейчас бешено прут на восток — на Николаев, на Херсон. Впереди идут деникинские части, кое-где греки, за ними, подгоняя их, движутся французы. На рейде перед Херсоном и Николаевом — английская и французская эскадры. С севера широкой подковой петлюровская территория. Это вроде прослойки между интервентами и красными войсками за Днепром. Эту подкову нужно сломать и прослойку пробить. Красная Армии еще не накопила достаточных сил для удара на юг. Ее задача сейчас: — Киев. Туда, против войск директории, направлены сейчас силы Красной Армии. У меня есть письмо трехдневной данности от командования Южного фронта, — связные из Москвы прибывают, знаете, регулярно. Нам надо принять на себя удар интервентов. Мы, подпольщики, действуем изнутри, но этого уже недостаточно. Необходимы вооруженные воинские силы. Надо ударить оккупантам в левый фланг. Для большого удара у нас пока нет сил, поэтому надо долбить и долбить мелкими ударами. Голубничий начал. Теперь…

— Понятно, Иван Федорович.

— Ну вот! — Ласточкин посмотрел на часы. — Ого, уже восьмой час. Когда вы отправитесь? Ночью, вечером или еще днем?

— Утром, сейчас же.

— Нет, нет! — возразил Ласточкин. — Вечером. К вечеру я пришлю вам связного.

Котовский вопросительно взглянул на Ласточкина.

Тот пояснил:

— С Бессарабией ни телеграфной, ни почтовой связи не будет. А ваши информации мы должны получать по крайней мере… раз в три-четыре дня.

— Понятно. Кто будет со мной?

— Я считаю… — Ласточкин задумался, — лучше всего какую-нибудь девушку. Девушкам, знаете, легче всего пробраться, меньше подозрений…

Котовский взмолился:

— Иван Федорович, если можно, только не девушку! Ну, понимаете… — Он не находил доводов и вдруг выпалил: — Морока с этими юбками в условиях конспиративного передвижения! Ей-богу, лучше, когда оба мужчины, ну, поверьте мне: уж я — то столько скрывался, что на этом зубы съел.

Ласточкин засмеялся:

— Эх вы, женоненавистник! Ну ладно! Кого же тогда? Знаете, что? Паренька! А? Кого-нибудь из наших комсомольцев. Чтобы незаметный был, но, конечно, проворный, бравый паренек. Он и знать не будет, что вы Котовский, однако… Это идея, а?

— Что ж, это неплохо, — согласился Котовский, — только такого, чтобы через заборы летал, по деревьям лазал, а в случае чего, так и в холодную воду зимой прыгнул.