Рассвет над морем

Офицер обернулся к группе солдат, стоявших позади него.

— Пройдите во двор и выгоните оттуда всех на улицу! — приказал он сержанту.

Два десятка солдат во главе с сержантом двинулись к воротам.

Пикетчики стояли неподвижно. Толпа со двора тоже двинулась к воротам, приблизилась к линии пикета и остановилась позади пикетчиков плотной массой.

Солдаты подошли к пикетчикам вплотную, но вынуждены были остановиться: перед ними была живая стена. Она колыхнулась, но не сдвинулась с места. Наоборот, люди на заводском дворе сомкнулись еще теснее.

На минуту тишина повисла над толпой. Молча стояли рабочие. Понуро молчали и солдаты.

Вдруг из толпы кто-то крикнул:

— Не посмеете!

С другого конца откликнулся другой голос:

— Долой оккупантов!

И тогда крики раздались со всех сторон:

— Убирайтесь во Францию!.. Наемники капитала!.. Христопродавцы!.. Душегубы!.. Палачи!..

Солдаты, держа карабины на изготовку, попробовали нажать просто грудью на стену толпы.

Но их было два десятка, а против них, крепко упершись ногами в землю, стояло несколько сотен тесно сомкнутых людей. Толпа даже не колыхнулась.

— Хамса подле американской акулы — долетел откуда-то веселый, задиристый юношеский голос. — Акула сделает «гам» — и «ваших нет»!

Момент был напряженный, но из толпы рабочих раздался взрыв хохота.

Солдаты подались на шаг и растерянно оглянулись на офицера. Они не понимали слов, но смысл выкриков был им понятен: вначале это были угрозы, а теперь над ними просто смеялись. Солдаты смущенно затоптались на месте, не зная, что делать.

Сержант подбежал к офицеру. Он что-то говорил ему, приложив к кепи два пальца, и эти два пальца дрожали. Офицер кусал губы, хмурился и нервно одергивал свой френч.

Столяров сказал что-то девушке-переводчице, и она, передавая его слова, обратилась по-французски к солдатам звонким девичьим голосом, прорываясь сквозь выкрики, смех и насмешки толпы:

— Солдаты! Мы не имеем к вам зла, но не делайте зла и нам. Ступайте восвояси, оставьте нас в покое. Мы хотим сами распоряжаться в нашей стране, а вы идите и наводите порядок у себя, во Франции!

Слесари-демонтажники тоже придвигались к воротам. Постепенно они присоединились к толпе заводских рабочих.

Офицер, нервничая, приказал сержанту:

— Арестовать зачинщиков! Тех двоих, которые подходили, и девушку.

Сержант откозырял дрожащими пальцами и подбежал к солдатам. Он взял четверых и направился к Столярову, председателю комитета и переводчице.

Но тут без команды, без призыва на помощь, без какого-либо знака несколько слесарей-демонтажников, а за ними и вся группа их товарищей с разводными ключами и ломиками в руках двинулись им навстречу и заслонили собой Столярова, председателя комитета и девушку-переводчицу.

— Не надо, ребята! — крикнул Столяров. — Не надо драки!

Но слесари-демонтажники уже стали плотной стеной между ним и солдатами, зажав в руках ломики и ключи.

Снова тишина нависла над толпой. Сержант, побелевший как мел, и такие же побледневшие четверо солдат остановились, беспомощно озираясь на офицера.

Офицер закричал:

— Если вы не прекратите сопротивления, я вынужден буду применить оружие!

Девушка перевела его слова, и толпа ответила грозным рокотом. Снова послышались выкрики со всех сторон:

— Убийцы!.. Бандиты!.. Кровопийцы!.. Стрелял уже царь Николай, пока его самого не расстреляли!.. Не посмеете, гады! Мокрого места от вас не останется!..

— Я буду стрелять! — закричал офицер.

И снова задорный юношеский голос перекрыл шум:

— Пойди-ка стрельни своей Клемансе в…

И снова смех покрыл голос юноши.

Тогда офицер подал команду:

— Кругом, ко мне!

Немедленно и охотно выполняя эту команду, солдаты мигом повернули кругом и четким шагом подошли к своему командиру.

— Кру-гом! — снова скомандовал офицер.

Не так охотно, но солдаты выполнили и эту команду. Теперь они снова стояли лицом к рабочей массе. Глаза их смущенно забегали и разные стороны, они не знали, куда девать их, мялись, не в силах выдержать взгляда нескольких сотен глаз людей, которые смотрели на них с презрением и ненавистью. Не более двух десятков шагов отделяли теперь их от рабочих…

— В последний раз приказываю, — крикнул офицер, — освободите территорию завода и разойдитесь!

Он был такой же бледный, как и его сержант, лицо его судорожно передергивалось.

Председатель комитета крикнул в ответ:

— Вы не посмеете! Французский народ вас накажет!

Тогда офицера охватило бешенство. Он взвизгнул: «К бою!»

— К бою! — взвизгнул он во второй раз, так как солдаты не спешили выполнять приказание: из полусотни стрелков по первой команде только пять или шесть — да и те не сразу — взяли карабины наизготовку.

Но команда прозвучала дважды, и двадцать стрелков подняли карабины и приготовились к стрельбе. Толпа застыла.

И в эту минуту Столяров, оттолкнув своих добровольных защитников, вышел вперед. Он быстро пошел прямо к солдатам, подняв руки вверх, будто желая остановить шквал огня, — и застыл перед шеренгой.

Это было настолько неожиданно, что офицер так и остался с открытым ртом — он как раз собирался подать команду «огонь».

Солдаты, держа карабины на изготовку, глядели на Столярова.