Рассвет над Самуром (СИ)

Зафейлив романтичную пробудку принцессы, отрезвившись болью сломанного пальца, Гэлрес кое-что осознал.

Аиша ни разу не магичка — ведьма дикая. Палочка прабабушкина, которой она кастовала, намного превосходит все слухи, витающие вокруг шайнского артефакта. Принц даже не увидел каста заклинания: только видение разозленного лица принцессы в открытое окно, боль, он успевает только вжать голову в плечи, как его сбивает с ног.

Пылая обидой на ужасное начало будущего брачного союза, после чудовищно наглых и неискренних извинений от принцессы, распрощавшись с родителями будущей жены, Гэлрес отправился в свои покои. Он поднимался вместе с королевским распорядителем по ступенькам, когда увидел спускающегося навстречу шайнского принца. Вид его, потухший и измученный, задел струны гендерной солидарности Гэлреса. Не он один страдает от этой ведьмы!

— Шил, дружище, ты похудел и заматерел! — развел руки в сторону Гэлрес, осторожничая с правой. — Где так подкачался, братан? Распишем бутыль вина в честь нашей встречи?

Оживившее лицо Шилнагаила начало расцветать при слове «вино». Однако, взглянув на своего провожатого, он быстро ушел в несознанку. Вина дескать давно не пьет, радость настоящего воина в экспе за монстров и служении своей стране.

Перемены в Молниеносном были так разительны, что Гэлреса покачнуло. Этот что, тоже ударился в новомодное монстрианство? Было такое философское течение в Эсвании, провозгласившее борьбу с монстрами основной целью любого разумного вида. Правда было их немного, но ребята были еще те упоротые.

— А где ты палец сломал? — заметил некое несоответствие улыбчивого лица и забинтованной части тела, шайнский принц.

— Твоя сестра была настолько рада встрече со мной… — выдавил Гэлрес, лихорадочно соображая, как быть. Он вообще-то королевских кровей, маг не из последних, красавчик расписной, а тут ему пигалица мелкая палец ломает. Хотя пигалица за год сильно изменилась, даже грудь подросла, есть в ней что-то… непохожее на всех остальных девиц. Сильная, красивая, носик гордо вздернутый и её высокомерное «прошу извинить его высочество за непонимание. За садовничьим прикидом — принца трудно разглядеть».

Это принцесса его модные штаны так простебала.

Гэлресу хотелось одновременно втащить дерзкой девчонке и, в то же время, чтобы неприступная красавица стонала в его руках. Хотя с его талантами удовольствия можно совместить.

— Да чего я так за тебя беспокоюсь, даже жуткому Изиборну эсванийский принц не по зубам, — обнял коллегу Шилнагаил, верно истолковав заминку Гэлреса, а сам тихо шепнул ему на ухо, — эта сука бешеная мне ребро чуть болтом не сломала, я с тобой, братан.

«Первый союзник найден!» — возликовал про себя Гэлрес.

Но дальнейшему сближению помешал провожатый принца. В изысканных выражениях, с толикой юмора, он сообщил в гильдии авантюристов введены штрафы для опоздавших на миссии. У его высочества, итак, отрицательный баланс, усугублять его — это подвергать опасности внеурочной деятельности его высочество.

Шилнагаил после таких слов, вжал голову в плечи и срочно покинул коллегу. Гэлрес остался один, тет-а-тет со своими мыслями.

Да что, лять, такое происходить в этом королевстве? И где срочно набрать песка, взамен высыпавшегося, для вкладыша в гульфик?

* * *

— Это всё, что он сказал? — недоверчиво переспросила Найзирия королевского курьера. — До фразы «её преданный вассал припадает к ногам её высочества…» сказал ли королевский наместник что-либо еще? Говори дословно, учитывая физиогномическое выражение его лица и свои наблюдения.

Бутыль белого вина «Святой Маргариты из Гриччио», подаренного наместником и приконченного посланником по пути из Самура в Тритикам, еще таяла нежным послевкусием во рту, согревала душу и держала настроение. Но баф на преданность подданных от деяния принцессы сделал своё дело.

— Её вассал готовит фингал, — стыдливо признался курьер. — Это были первые слова самурского наместника. — Он сказал их с досадой и тотчас уточнил, что адресат слов — эсванийский принц.

Найзирия откинулась на диване и строго взглянула на Шайреда.