Рассвет над волнами

Матрос колебался несколько мгновений, затем протянул гармошку боцману. Тот взял ее с ладони матроса и передал Кутяну. Старший лейтенант метнул взгляд на Мику и быстро спустился по трапу. Нетрудно было отгадать, какие чувства переполняли души матросов после его ухода. Они так и застыли на месте, будто не зная, что им следует делать.

— Пора идти спать, — сказал Мику, — да и прохладно стало.

Матросы нехотя разошлись. Через несколько минут раздался сигнал отбоя. Черная темнота окружила корабль. По палубе пробегал холодный, пронизывающий ветер.

* * *

Около полудня Профира вызвали в штаб. В просторном кабинете по обе стороны длинного стола сидело несколько офицеров. Он знал их: все они были из руководящего состава флота.

Адмирал встретил его дружелюбно:

— Садитесь, пожалуйста, товарищ капитан второго ранга.

Профир посмотрел на заваленный картами и схемами стол, обвел взглядом серьезные лица офицеров. Все внимательно следили за каждым жестом вновь прибывшего. В душу Профира закралось сомнение, близкое к страху! отплытие откладывается или отменяется вовсе?

Когда он садился на стул, ему показалось, что он проваливается в пропасть. Ладони у него вспотели. Командир «Мирчи» ждал слова адмирала, словно приговора. Напротив него Брудан что-то писал в блокноте — наверное, что-то очень важное, поскольку даже не взглянул на Профира. Адмирал молчал, перекладывая бумаги в лежавшей перед ним папке. Потом заговорил:

— Товарищ капитан второго ранга, отплытие намечено на такое-то число… Барк будет прицеплен к двум мощным буксирам — «Войникулу» и «Витязулу»… Будете держать связь с ведущим конвоя по радио… Погода в Атлантическом океане продолжает оставаться неблагоприятной. Мы могли бы подождать, но неизвестно, сколько придется ждать. Теперь все зависит от вас, товарищи. Вы моряки с опытом… Прошу всех высказать свое мнение… — Адмирал сделал паузу, но, поскольку все молчали, продолжал: — Хорошо, тогда смотрите путь следования…

Профир не верил своим ушам. Он ждал этого момента так долго, что теперь оказался неподготовлен к нему. Кровь стучала у него в висках, сердце сильно билось. Ему сообщили приказ: отплытие 12 октября в 9 часов 45 минут… Значит, он все же поведет «Мирчу». Переход будет тяжелым. Судно, лишенное собственных средств передвижения, пересечет Черное море, Эгейское море, Средиземное море, войдет в Атлантический океан через кладбище кораблей — Бискайский залив и далее, миновав пролив Ла-Манш, достигнет Северного моря…

Адмирал поднялся и показал путь движения конвоя на большой карте, висевшей на стене:

— Если все будет нормально, такого-то числа вы будете в… — Конец металлической указки остановился на конечном пункте. — Каково ваше мнение, товарищ Профир? А ваше, товарищ Брудан? Спрашиваю еще раз: у вас нет никаких замечаний?

Только теперь Профир посмотрел на Брудана — тот поднялся со своего места. Профир тоже поднялся. В один голос они ответили:

— Нет, товарищ адмирал. Адмирал широко улыбнулся:

— Тогда желаю вам счастливого пути! Или нет — попутного ветра и семь футов под килем, товарищи!

Профир крепко пожал руку адмиралу, вложив в это рукопожатие все чувства, которые испытывал в этот момент. Путь до «Мирчи» он проделал почти бегом. Быстро взбежал по трапу, звук дудки вахтенного матроса показался ему более четким и громким, чем когда-либо. Казалось, палуба «Мирчи» нетерпеливо дрожит под его шагами.

Он приказал собрать весь экипаж на верхней палубе. В течение долгих дней ожидания он не раз мысленно произносил речь, соответствующую такому торжественному случаю. Но, стоя перед людьми, с которыми его должны сдружить долгие дни и ночи в море, он смог лишь сказать:

— Товарищи, через два дня отплываем. Нам поставлена трудная задача, но я уверен, что вместе мы справимся с нею.

В горле застрял комок. Галстук сдавливал горло. Оглядев строй освещенных ярким солнцем матросов, старшего лейтенанта Кутяну, командир добавил:

— Вы свободны, товарищи. Завтра, за исключением вахты, всем увольнение в город.

На следующий день экипаж «Мирчи» заполонил улицы городка. Моряки с базы рассказывали, что матросы с «Мирчи» в тщательно отутюженной форме с важным видом ходили по улицам небольшими группами, афишируя свое превосходство над окружающими. Говорили они шепотом, с загадочным видом. Было это так или нет, в любом случае в душе многие завидовали им.

Мику видели в кафетерии на набережной все за тем же столиком. Кофе давно остыл в чашке, но Мику забыл о нем. Он сидел, согнувшись над столом, и писал. Письмо получилось короткое, большие буквы четко легли на бумагу:

«Дорогие мои парни!

Я ухожу в долгое плавание. Буду очень скучать по вас. Будьте молодцами во всем. Любящий вас отец

Стэникэ Никулае Мику».

* * *