Рассвет пламенеет

На новой квартире Рождественского ждал седоусый Сидор и два незнакомых колхозника. Поздоровавшись, они присел к столу, облокотился на край, поочередно оглядел активистов. Первым степенно заговорил Сидор.

— Дали-то просветляются, Титович. Вчера нашими взята Калиновская..

— А я, значит, добег до «Невольки»… Суетно у них там… Толкотня… Обозы потянулись в Алпатово, — вставил дед Величко, теребя и почесывая бороденку. — Видать, в обратный-то путь подаваться зачали.

Слушая, Рождественский поглядывал на русоволосого колхозника. С широкого лица этого человека на Рождественского спокойно смотрели хитровато прищуренные глаза. В их взгляде угадывалась и сила, и ум. Он молча сидел до тех пор, пора Рождественский не обратился к нему.

— Куда же противник убрал свои армейские склады из Микенской?

— Бывали наши в Алпатове, нету там этих складов.

— Но куда они оттянуты?

— В Ищерской наши не были, а слух в народе ходит, будто их части в этой станице оседают. Видимо, там оборону порешили они делать.

— Из чего это видно? — допытывался Рождественский.

— А вот из чего: между Алпатовом и Ищерской траншеи стали они копать. И к северу, даже за «Невольку», бревна возят. Наши тамошние говорят — огромные строят окопы, как хаты, словно собираются в них зимовать.

Молчавший до сих пор колхозник, человек лет пятидесяти, в коротенькой телогрейке, с живым, подвижным, смуглым лицом неторопливо рассказывал о том, что в Наурской у Терека часть противника готовила к спуску понтоны. Потом все имущество вдруг было погружено на машины, и понтонеры ночью уехали неизвестно куда.

«Значит, нужно пробираться вперед, к Ищерской», — решил Рождественский, мысленно уже намечая дорогу.

Из сеней его негромко окликнул женский голос:

— Титович, девушка спрашивает про вас.

Рождественский встал и быстро вышел во двор, где его поджидала Лена.

— Лена… ты? — вполголоса спросил он.

Вместо ответа она быстро взяла его за руку, увлекла в глубину поднавеса с тростниковой крышей. Ей не хотелось, чтобы в эту минуту он видел ее лицо. Оно сегодня было у нее детски счастливое, потому что оказалось, что она умеет проникнуть здесь в любую улицу огромной станицы, в глазах немцев сходя за деревенскую девушку в своем ситцевом платьице. А знание немецкого языка помогало ей быстро оценивать состояние духа — настроение солдат во вражеском стане. И ей теперь приятно было сознавать, что она оказалась полезной для дела разведки. Рычкову — тому тяжелей, хотя и он наряжен в одежду местного парня. Он поэтому не мог столько узнать, сколько узнала она.

— Не пришла бы, поверьте, но есть хорошие новости, — заговорила девушка мягким полушепотом. — Я подумала, что, может, их надо немедленно передать нашему командованию?

И Лена тотчас стала рассказывать обо всем, что она выследила за прошедший день и что слышала. У нее сложилось впечатление, что гитлеровцы начали уже отступать, потому что они оттягивают свои тылы.

Рассказывая об этом, говорила она все тише и тише и вся трепетала, хотя здесь никто их не видел и никто не мог подслушать. Стоя с Рождественским рядом, Лена слышала его дыхание. Ей казалось, что он ловит каждое ее слово, и она боялась выдать свои тайные мысли и чувства, которые возникли у нее совсем недавно. Быть может, именно это и привело ее сюда совсем не вовремя. Поэтому она словно уже начала чувствовать, что сделала какую-то ошибку или, по крайней мере, собиралась совершить ее, из-за своего стремления увидеться с Рождественским не только для того, чтобы сообщить ему хорошие новости. Да, что-то иное толкало ее к нему.

XXVI

Рано утром Лена и Рычков вышли окраиной за станицу в поле.

В это утро грохот артиллерийской канонады слышался ближе, чем вчера. Противник откатывался на север. Впервые с начала войны всем сердцем почувствовала Лена начало великой радости на родной земле и мысленно представляла обескураженные физиономии отступающих гитлеровцев.

Теперь разведчикам предстояло действовать еще активнее и смелее. Рождественский сказал, что к завтрашнему дню они должны перейти в Алпатово, а сегодня еще нужно было пробраться к своей рации, передать сведения, снять радиопередатчик и явиться на условный пункт.

После встречи группы Рождественского с разведчиками дивизии рация была установлена на чердаке пустого домика. Он стоял неподалеку от «Невольки» меж двух бугров, заросших бурьяном и дикой коноплей. К этому домику Рычков пробирался уже второй раз, а Лена даже не знала, где он находится. Ей не терпелось скорее передать сведения. «Противник оттягивает основные силы к Ищерской». Как будет воспринята эта новость в штабе дивизии? Об этом она думала всю дорогу.

Еще не взобравшись на бугор, откуда был виден домик, Лена услышала голоса и смех. Это было для нее так неожиданно, что она даже не сразу присела в траву, а, похолодев, стояла и слушала чужой говор. С вершины бугра она увидела колодец, рядом чернел обгорелый, давно подбитый танк и стояли три грузовые автомашины. У домика на разостланном брезенте, греясь на солнце, лежали гитлеровцы.