Рассвет пламенеет

— Поздно! — нахмурившись, сказал Зик. — Советское командование из-под Сталинграда бросило свои войска в направлении Ростова. Для нас единственный путь — Новороссийск и в Крым.

Редер повернул голову и загадочно взглянул через плечо на Макса, по-прежнему сидевшего в одиночестве, склонив над столом взлохмаченную квадратную голову. У него был такой вид, словно его мучило какое-то страшное предчувствие.

— Вы слышите, Макс? — с тревожным изумлением проговорил глава миссии. — Слышите, как складываются дела?

Но занятый собственными думами, Макс не слушал его.

Тогда, склонившись над столом, Редер начал шептать что-то бессвязное и непонятное Зику. Съев свою ветчину, Зик нахлобучил на голову шапку, поднялся. Постоял с полминуты, ожидая, когда этот обрюзгший старик придет в себя. Когда взоры их встретились, подполковник тихо сказал:

— Я советую вам, господин Редер, не терять времени. Отправляйтесь, пока не поздно, поближе к своему дому!

— Трудно представить что-нибудь глупее, чем ваши слова, подполковник, — заметил подошедший в это время Макс. — Едва ли вы сами сознаете, что говорите!

— Да замолчите же, черт побери! — обрывая компаньона, прикрикнул на него Редер. И, нахмурившись, снова погрузился в думы, продолжая рассерженно что-то шептать, еле шевеля лоснящимися дряблыми губами.

Это длилось какую-нибудь секунду, после чего он снова вперил взгляд своих маленьких, теперь свирепых глаз в Зика.

— В советах, разумеется, я не нуждаюсь, — молоды вы давать их мне, господин подполковник! — сказал он.

Зик пожал плечами, усмехнулся, вскинул к шапке руку и молча вышел из ресторана. Проводив его взглядом, Макс состроил будто скептическую гримасу, но усмешка с его лица тотчас исчезла: он почувствовал, как Редер тяжело положил ему руку на плечо.

— Пройдемте в номер, Макс, — тихо предложил глава миссии. — Одному из нас придется сегодня-завтра отбыть в Берлин.

* * *

А в номере, расхаживая с закинутыми за спину руками, Редер рассуждал, тяжело произнося каждое слово:

— Подумать только! Столько времени имперским промышленникам вообще, и деловым кругам нашей отрасли в особенности, были фактически преграждены пути к лучшим внешним рынкам и сырьевым источникам! Англосаксы подавляли нас в своих колониях. И вот, наконец, повеяло свежим ветром. Мы начали выходить из заточения. С вышины тех богатых приобретений, которые нами сделаны в России, мы, как с трамплина, могли бы прыгнуть в любую часть света… И вот именно теперь… Да, именно теперь нам говорят, что мы снова можем очутиться за дверями. Да, при таком положении дел на фронте это вполне реально!

— Дела не важны, — тупо пробурчал Макс. — Нужно что-то предпринимать.

— Прежде всего надо поступиться тем, чего мы все равно не получили бы! — решительно заявил глава миссии. — Поступиться Ираном и всем нерусским востоком. Как ни велико было желание пробиться поглубже в эти страны, но отказаться от них гораздо легче и практичней, чем потерять то, что уже почти в нашем кармане. Необходимо успокоить американских промышленников, оторвать Америку от этого противоестественного союза с Россией.

— Вы правы, господин Редер, — охотно согласился Макс. — Но как мы станем призывать к логике того, у кого ее не было и нет?

— «Призывать», — зло повторил за ним Редер. — Разве не мы сами правим империей?.. Лишь вот такие, как эти лихтеры и зики, и всякие там другие запуганные людишки, лишь только они воображают, что фюрер — это бог. С нами этот бог обязан разговаривать иначе. Он должен понять, что нам сейчас важен сепаратный мир с союзниками России. Один деловой человек, очень высокопоставленное лицо в Америке, в определенных кругах заявил: «У немцев — замечательные солдаты. Приходится сожалеть, что Соединенные Штаты воюют против них, а не бок о бок с ними против Красной России». Неплохо ведь сказано?

— Меня несколько пугает такой вопрос: на каких правах мы можем оказаться в союзе с Америкой? — сказал Макс. — Это немаловажно для нас, господин Редер.

— На равных, — я же только что сказал, что им нужны наши солдаты. Наши солдаты — а их вооружение!.. Езжайте, доложите о плачевном состоянии дел на фронте, Макс! Объясните, что с таким командующим, как Клейст, мы не добьемся победы и будем разгромлены на Кавказе!

Затем Редер погрузился в думы. Он сидел на своем излюбленном месте в своей излюбленной позе — развалясь в мягком кресле, несколько напоминая собой поваленный, набитый сеном мешок. Свет в номере они не зажигали. Как Редер, так и Макс — оба они немного проговорились друг перед другом и теперь старались сделать вид, что неудобные слова были сказаны ими вопреки их настоящим точкам зрения, под влиянием волнения нервов.