Рассвет с Рыцарем-Волком

— Фолост? — Я подхожу к тлеющим углям. От них остались только круги. До ближайшего можно рукой дотянуться. Там из горшка, который упал, высыпались увядшие цветы.

Я резко вдыхаю и бросаюсь к колодцу, тут же достаю ведро и возвращаюсь так быстро, как только могу, не расплескав ничего. Медленно опрокидывая ведро, я с шипением гашу землю, остужая ее и прокладывая достаточно безопасную для меня тропинку к месту, где горит Фолост — осторожно, чтобы не намочить его при этом.

Земля в кольце Фолоста полыхает… но не так сильно, как все остальное. Пол, который я узнаю, покрыт почерневшей сажей. Маленький огненный дух был недостаточно силен, чтобы спасти дом, но он защитил то, что смог.

— Фолост, ты невероятен. — Я приседаю, вытирая лицо пятками ладоней. Горе проходит, его сменяет мотивация.

Горшок Мэри треснул и стал горячим. Она еле двигается. Она сморщилась от жары и теряет лепестки. Но я все еще чувствую ее присутствие.

— Держитесь. Вы оба. — Я осторожно извлекаю Мэриголд⁵ из горячей грязи, оставляя пока горшок. Отношу ее подальше от тлеющих развалин и укладываю на прохладную влажную землю. — Я знаю, что тебе нужна вода, но если я напою тебя сейчас, тебе будет хуже. Подожди немного, чтобы остыть, — говорю я ей, прежде чем вернуться к Фолосту. — Спасибо, что спас ее. С тобой все хорошо?

Два глаза появляются, потом исчезают, потом появляются. Моргание, как я понимаю. Одно моргание означает «да». Я почти чувствую, как это слово отдается во мне эхом гордости.

— Спасибо, что сделал все, что мог. — И хотя по моим щекам все еще текут слезы из-за всего, что я потеряла, я не упускаю из виду то, что у меня есть. Я думала, что все пропало. Но то, что было действительно важно, сохранилось: мои друзья, плащ на моих плечах, швейная сумка, надежно спрятанная под ней на бедре. — Это долг благодарности, который я никогда не смогу вернуть, Фолост.

Он горит чуть ярче и выше, как ребенок, надувающий грудь.

— Аврора выбралась?

Да.

Я вздохнула с облегчением, когда он моргнул глазами.

— Куда она пошла?

Языки огня указывают на лес, как будто их дует в том направлении неслышный ветерок.

— Это она… устроила пожар?

Моргание. Еще одно. Нет.

Еще один огромный вздох облегчения. Я боялась, что она мне не верит или не доверяет. Что она думает, будто я пытаюсь держать ее в такой же ловушке, как и Волчий Король.

— Она ведь тоже дух, верно?

Один раз мигает. Да.

— Между прочим, я не думала, что она лжет, — говорю я, бросая взгляд на Фолоста, грозя начать ругаться, если он когда-нибудь расскажет Авроре о том, что я вообще спрашивала. — Как начался пожар?

Маленькие язычки пламени становятся жесткими, колышутся и расходятся, маленькие и тугие. Четыре узких столба тянутся вверх, расходясь веером. Сначала я думаю, что Фолост показывает деревья. Что-то связанное с лесом? Нет. Истина становится ясной, как дневной свет, когда из задних лап вытягивается еще один кусочек пламени. Пламя превращается в морду и заостренные уши.

Волк.

Смятение заглушается яростью, подобной которой я никогда не знала. Веками моя семья соблюдала договор, заключенный с древними лыкинами. Мы сохраняли их земли, как было условлено, проводили обряды и поддерживали духов, как могли. Мы позволяли лыкинам охотиться в лесах, не вмешиваясь в дела людей.

Даже прошлой ночью, когда Король Волков следил за нами, он не смог преодолеть барьеры. А может, и мог, но предпочел этого не делать. Он хотел, чтобы я думала, что барьеры устояли, и чувствовала себя в безопасности. Этот поступок был вызван злобой — он хотел запугать меня и заставить тихо подчиниться.

Король Волков играл с нами, а потом разрушил мой дом и украл Аврору.

Я погружаю руки в пепел и сажу. Мокрое, обгоревшее дерево, хрупкое от пламени и моих попыток потушить пожар. Мой гнев переключается на лес.

— Я верну ее. Я не позволю им забрать ее. — Пристальный взгляд Авроры все еще стоит перед глазами. Я не могу бросить ее на произвол судьбы. Не сейчас, когда ее магия все еще во мне. Я дала ей обещание, которое намерена сдержать.

Волчий Король хотел подчинить меня. Чтобы я тряслась в страхе. Все, что он сделал, — лишил меня всех причин оставаться. Если барьеры не могут их сдержать, нет смысла их поддерживать. Если лыкины не заботятся о наших договорах и доброй воле предков, то и я не стану. Мне нечего терять и все можно выиграть, если я пойду за ним и Авророй.

Фолост нетерпеливо вздрагивает от моего заявления.

— Ты хочешь пойти?

Еще большее покачивание.

За спиной у меня яркий аромат цветущей календулы. Мэри укоренилась в земле, несомненно, черпая из нее влагу. Её лепестки раскинулись так широко, как только могли. Недостающие выросли заново.

— Ты тоже? — спрашиваю я ее.

Она выпрямляется.

— Ну что ж, хорошо. — Я легонько прикасаюсь к маленькому глиняному горшку Мэри. Он почти остыл, и его можно взять в руки. — Фолост, сначала мы подготовим тебя к отъезду.

Он исчезает, снова появляясь в остатках очага.

Большинство углей еще слишком горячи, чтобы перешагивать через них, не возвращаясь к колодцу, чтобы просушить путь. Но это и хорошо — сейчас я рассчитываю на тепло.