Рассвет с Рыцарем-Волком

— Похоже, ты не собираешься бежать с Авророй. — Она оглядывает палатку. Вес ее окончательного приговора падает на меня. — Ведьмы. Все те же, расточительные.

— То, о чем я попрошу тебя, поможет мне бежать с Авророй, — быстро говорю я. Она моргает своими глазами из речного камня. Тусклый взгляд — это все, что я получила, чтобы продолжить свою просьбу. — Я призову тебя, чтобы все лыкины увидели. Мне нужно, чтобы ты пришла и устроила нечто вроде грандиозного представления.

— Что за грандиозное представление? — Она кажется слегка заинтригованной.

— Это зависит от тебя. Только… никого не тронь? — Хотя Конри и некоторые из его рыцарей оказались моими врагами, здесь есть невинные лыкины, среди которых есть дети. Я не собираюсь рисковать, причиняя им вред.

— Ты портишь мне все веселье.

— Прошу прощения. — Я слышу приближающееся шумное собрание голосов. Главный среди них — Конри. — Ты сделаешь это?

— Моя сила воздействия на мир хоть и велика, но ограничена, — предостерегает она. Бабушка предупреждала меня об этом, когда речь шла о духах, особенно великих. Духам не суждено принимать телесные формы и влиять на мир. Это истощает их силы — примерно так же, как Фолост и Мэри изнемогали от необходимости существовать в Мире Природы. У разных духов разные силы и ограничения. — Ты уверена, что хочешь истощить мои силы здесь и сейчас? Мне потребуется некоторое время, чтобы восстановиться.

— Да. — Неприятно это говорить, но если я не выберусь из этого затруднительного положения, сила Брундил не будет иметь никакого значения.

— Тогда очень хорошо. — Она наклоняется вперед, ее невидящие глаза смотрят в мои. Кажется, она может видеть меня насквозь и судить меня. — Я сделаю это. Но тебе лучше сдержать свое слово и спасти Аврору. Или я сделаю так, что, когда ты умрешь, к твоему трупу не прикоснутся даже личинки. Ты будешь лежать холодной, мертвой, но неумирающей, никогда не вернешься в землю, откуда пришла. Твоя плоть будет гнить, но почва не впитает ее питательных веществ. Я наложу на твое тело проклятие, столь великое, что оно запятнает саму твою душу.

Я вздрагиваю. Она отстраняется с выражением одобрения. Видно, ее слова возымели желаемый эффект.

— Хорошо, значит, мы договорились. Я буду ждать твоего зова, маленькая ведьма. — Брундил просачивается обратно под землю. Оставив меня в холодной темноте.

Но у меня мало времени, чтобы осмыслить угрозу. Голоса уже почти у палатки, достаточно близко, чтобы я могла различить отдельных собеседников. Среди них Конри. Я упираюсь всеми пальцами в землю и сгибаюсь. К счастью, мои волосы все еще растрепаны после того, как Эвандер дергал и обнимал меня. Это поможет доказать мои претензии.

Откидная часть палатки едва не разрывается на две части, когда ее распахивают. Я чувствую Конри. Его обаяние обрушивается на меня, как волна, разбивающаяся о берег. Но я — несокрушимая скала. Стойкая и непоколебимая. Магия клубится вокруг меня, но не просачивается внутрь. Ощущение Эвандера внутри меня, его рта на моем, сладости его кожи намного лучше, чем любые фантазии, которые я когда-либо могла придумать, и это отбивает чары.

Но я не поднимаю глаз, как бы соблазнительно это ни было. Я остаюсь сгорбленной, слегка покачиваясь. Я бормочу про себя старые песнопения, которым меня научила бабушка. Она сказала, что слова защиты — это имена древних духов для тех, кто давно ушел. Надеюсь, Конри их не узнает.

— Что это значит? — рявкает Конри.

— Она сказала, что ей нужно время и пространство, — отвечает Эвандер, не дрогнув даже под влиянием ощутимой ярости Конри.

— Времени и пространства в моей палатке недостаточно? Я требую объяснений. Немедленно!

Я откидываюсь в сторону, позволяя своему телу обмякнуть. Конри двигается, но недостаточно быстро. Мои зубы стучат друг о друга от удара, но я не подаю виду, как мне больно, когда он отрывает меня от земли. Вместо этого я бормочу непонятные слова, заставляя себя дрожать, трепеща веками.

— Что с ней? Моя королева? Моя королева! — У него хватает смелости говорить, что он обеспокоен. Как будто он не замышляет мою гибель вместе с другими альфами.

— К… Конри? — Я наконец открываю глаза, словно приходя в себя после долгого сна. — Мой король? Что… Где… — Я демонстративно оглядываю палатку. Расширяю глаза, как будто меня осеняет ясность. — О… — Я начинаю смеяться, как будто от облегчения у меня сводит мышцы. — Это сработало.

— Сработало? Что сработало? — Конри крепче прижимает меня к себе. Он слегка наклоняется ко мне и понижает голос. — Ты начинаешь делать из меня дурака, Фаэлин. И никакая любовь к тебе не сможет избавить тебя от последствий этого.

Слова резкие, лишенные всякой заботы или сострадания. Это трещина в его защите, и я с облегчением наконец-то вижу это. Не то чтобы остальные могли или хотели. Конри этого не допустит.

Легко улыбаться его угрозам. Выставить его дураком — вот чего я хотела. Как легко это получилось. Но я стараюсь скрыть насмешку, сохраняя безмятежное и радостное выражение лица — как будто нам не о чем беспокоиться, хотя внутри у меня все клокочет.