Рассвет с Рыцарем-Волком

Но на его лице нет такого выражения. Вместо этого Эвандер поджимает брови, что выглядит почти как боль. Как будто он каким-то образом является причиной моей боли. Гнев был бы проще, чем чувство вины.

— Я буду там, — говорит он, прежде чем я успеваю произнести хоть слово извинения за свое небрежное отношение к его страданиям.

— Что? — шепчу я.

— Я буду там, — повторяет Эвандер с ударением. — Я буду рядом, когда ты попрощаешься с Авророй. Я буду рядом, когда тебе понадобится прясть больше нитей и красить их в чанах с куркумой и сосной. Когда кончики твоих пальцев окрасятся в желтый цвет, а от тебя две недели будет вонять луковой шелухой. — Он мягко, почти печально усмехается. — Я буду рядом, когда ты наденешь на них петли после высыхания, и я буду рядом, когда тебе понадобится начать процесс заново, с весенней свежей шерстью.

— Эвандер… — Я не могу сформулировать ответ. То, что он говорит, едва уловимо для меня. Я понимаю слова… но смысл. Что он имеет в виду?

— Пока ты этого хочешь, я буду рядом с тобой.

— Зачем ты все это говоришь? Я с тоской смотрю в его серебристые глаза, которые кажутся серебряными из-за теней от темных волос и угасающего света. В сумерках он выглядит опасным. Но я не боюсь. Эта опасность на моей стороне, она защищает меня.

— Потому что я не хочу, чтобы ты хоть на секунду задумалась о том, что когда-нибудь вновь будешь одинока. — Он смертельно серьезен.

— Пожалуйста, не давай подобных обещаний, если не собираешься их выполнять. — Мои слова звучат не сильнее, чем предыдущие. Как будто вся сила, на которую я полагалась, исчезла. Как будто я наконец-то могу рассчитывать на его поддержку.

— У меня есть все намерения выполнить их. — Эвандер пристально смотрит на меня, не отводя взгляда. Его глаза приковывают меня к месту не хуже, чем его руки и моя собственная воля.

Каким-то образом, несмотря ни на что, я верю ему.

Глава 29

В ту ночь я решаю сделать для нас убежище, достаточно прочное, чтобы оно могло служить нам с Авророй. Эвандер помогает мне по моей подсказке.

— Я думаю, у тебя это получится лучше. — Я усмехаюсь и забираю у него ветку, снова показывая, как переплести ее с другими, чтобы получилась крыша из саженцев для нашей лачуги.

— Ты видела Равнины Лыкина, там не так много деревьев. Попроси меня поставить палатку, и я сделаю это за несколько секунд. — Эвандер предпринимает еще одну попытку, причем гораздо более удачную, чем предыдущие четыре.

— Это не так уж сильно отличается от установки палатки.

Он хмыкает.

— Палатка — это совсем другое. У нее есть точный способ сборки. Там гораздо меньше всех этих суетливых деталей. — Он борется с другой веткой. На этот раз я не лезла, и он справился. — Как ты научилась это делать?

— Меня научила мама, — говорю я.

— Прости. Я не хотел поднимать сложную для тебя тему. — Он пытается скрыть резкое чувство вины, сосредоточенно крутя в руках маленькие, мягкие веточки.

— Не извиняйся. Все в порядке. — Я улыбаюсь ему в доказательство. — Ты сам сказал, что горе может быть странным. Я могу поговорить о ней… о бабушке. Я хочу. Я не хочу, чтобы горе превратилось в страх перед их воспоминаниями. Я слишком сильно люблю их для этого.

Он разделяет мою улыбку, а затем возвращает свое внимание к плетению. Мы делаем хорошие успехи, и это убежище должно продержаться не только несколько дней или недель, но, возможно, и месяцев. Хотя я надеюсь, что мне не понадобится столько времени, чтобы сбежать с Авророй…

— Мама научила меня, как использовать лес для защиты и пропитания. Потом и бабушка. Но тогда она была старше, и у нее уже начинало болеть бедро, поэтому она не могла ходить так далеко и не хотела оставаться там слишком долго, — объясняю я. — Тому, чему не успела научить меня мама, я научилась сама в лесу, когда ходила за припасами для нас с бабушкой. Даже если я не могла почувствовать всех духов — или в моем мире не было других духов, которых можно было бы почувствовать, — я все равно была связана с их частичками. С самим миром.

— Это не было связано с магией или духами… но мой отец также научил меня тому, как я могу улучшить свою жизнь с помощью леса, — Эвандер говорит так тихо, что я почти не слышу слов. Его руки не шевелятся, но я не призываю его продолжать плетение. Я даю ему время и пространство, сосредоточившись на своих руках и ветвях. Я удивляюсь, когда он продолжает: — Мы уходили в лес, иногда на целую неделю. Казалось, он никогда не хотел туда идти — он изнурял себя рассказами о том, как это опасно. Как я должен быть осторожен. В дни, предшествующие нашим путешествиям, он часами планировал и волновался. Все рассматривал наперед. Но…

Эвандер тихо вздыхает и опускает руки на бока. Он наклоняет голову и смотрит на темнеющее небо, как бы предлагая свои щеки первым лучам лунного света. Я замедляю свои движения и тоже выпрямляюсь, сосредоточившись на нем.