Рассвет в 2250 году

Но, хотя они довольно долго стояли и ждали, не последовало вообще никакого ответа. Вместо этого после некоторой паузы снова раздался звук барабана клана, раскатываясь по бескрайним полям, и так с некоторыми интервалами продолжалось всю ночь. Он остановились только на рассвете, чтобы поесть, и пошли дальше быстрым шагом. Но теперь барабан молчал, и Форс счел эту тишину зловещей. Он не задавал вопросов. Эрскин теперь был нахмурен постоянно и чего-то ждал. Он, казалось, совсем забыл о тех, кто сейчас шел рядом с ним. Чтобы передвигаться как можно быстрее, они выбрали одну из дорог Древних, которая шла в нужном им направлении, а когда она свернула в сторону, они двинулись по звериным тропам, перейдя вброд ручеек, который Люра перескочила одним прыжком. И теперь Форс увидел еще кое-что: кружившееся в небе черные силуэты. Один из них отделился от остальных и спланировал на землю Он вцепился в махавшую на ходу руку Эрскина.

— Птицы смерти! — Форс с трудом успокоил южанина. Там, где пировали птицы смерти, всегда была беда.

То, что они вскоре обнаружили в поле на истоптанной и запятнанной кровью, земле, не было приятным зрелищем. Эрскин опустился на колено у мертвого тела, пока Люра рычала и бросалась на птиц-трупоедов, протестовавших против такого вмешательства громкими визгливыми криками.

— Он мертв — проткнут копьем!

— Давно? — спросил Форс.

— Может быть, даже этим утром Ты знаком с такой работой? — Эрскин поднял сломанное древко, кончавшееся окровавленным листообразным острием.

— Это сделано степняками. И это — часть одной из пик, а не копье.

Эрскин провел пучком травы по обезображенному лицу мертвеца.

— Норатон! — Он словно прикусил язык, и зубы его щелкнули. — Другой разведчик, тот, который не ответил на вызов.

Эрскин вытер руки о траву, жестоко раня их и словно не замечая, к чему они прикасались. Лицо его окаменело.

— Когда племя высылает вперед разведчиков, эти разведчики приносят клятву. Они не должны обнажать меч, если враг не нападет на них первым. Если это возможно, мы приходим с миром. Норатон был мудрым человеком, и у него был спокойный и ровный характер. Этот бой был спровоцирован не им…

— Ваш народ движется, чтобы обосноваться на севере, — медленно размышлял Форс. — Степняки — люди гордые, и у них горячий характер. Они могут увидеть в вашем приходе угрозу своему образу жизни, поскольку очень привязаны к старинным обычаям и традициям.

— Так значит, они хватаются за меч для того, чтобы разрешить разногласия? Ну, если они этого хотят… Да будет так! — Эрскин выпрямился.

Форс вынул меч, разрезал им торф. Они молча работали вместе, пока не выкопали могилу. А потом, над этой могилой насыпали холмик, чтобы защитить усопшего. На вершине его Эрскин глубоко вонзил длинный нож, найденный у Норатона, и тень крестообразной рукояти легла на разрытую землю.

Теперь Они пробирались по миру, полному опасностей. Смерть сразила Норатона, и та же самая смерть могла встать между ними и племенем Эрскина. Они придерживались укрытий, жертвуя скоростью ради осторожности. Эрскин достал свое оружие из ремней и камней и приготовил его.

Их путешествию пришел конец, когда они обогнули огромное открытое поле. Чтобы воспользоваться укрытием, виднеющимся на его конце, нужно было свернуть далеко в сторону. Эрскин смело решил идти напрямик. Поскольку он спешил, Форс согласился с его решением, но был рад, что Люра бежала впереди, разведуя им дорогу. Трава и дикие злаки здесь были в пояс высотой и мешали бежать. Форс подумал о змеях, и как раз в это время Эрскин упал, попав ногой в незамеченную им нору кролика. Он быстро сел, морщась и растирая лодыжку. Горло у Форса перехватило. Из тени развалин к ним мчалась группа всадников, скача диким галопом, сверкая остриями пик. Горец бросился на Эрскина, и они откатились как раз вовремя, чтобы не быть проткнутыми пиками с железными наконечниками и избежать копыт. Форс с трудом мог поверить, что его кожа уцелела. Когда Форс встал с мечом в руке, Эрскин вырвался из его захвата.

— Самое подходящее оружие против всадников, — мрачно подумал он.