Рассвет в забвении (СИ)

- Доброе утро, Джим, – с доброй улыбкой, контрастирующей на фоне хмурой физиономии лысого парня, ответила мисс Маллиган и сонно прижалась головой к двери. – Ты с Гаем гуляешь! – по-детски воскликнула она и присела, чтобы погладить пса. – Привет, мой хороший! – она игриво стала чесать густую шерсть на шее и груди зверя. – Калеб, это Джим, друг моего брата, – обратилась она к лысому субъекту, – Джим, познакомься с Калебом: мы помирились пару дней назад.

- О, как мило, – иронично буркнул Джим и протянул руку Калебу, натянуто улыбнувшись.

- Может, зайдёшь, выпьешь с нами кофе? – пытаясь быть вежливой, скромно предложила Леони.

- Нет, нет! Что ты! – подняв кверху ладони, ответил Джим, распахнув глаза. – Я дома уже пил чай. Спасибо… Э, я пойду тогда, – неловко заключил он и поспешил скорее прочь от своего позора.

До этого момента «призрачного» любовника Леони, о котором она рассказывала, словно и не существовало. Теперь этот здоровяк нарисовался, словно верстовой столб на дороге, он сделался реальным.

«…а парень, с которым я встречаюсь на данный момент – кретин, но почему-то он очень приятен маме: она долго упрашивала меня принять его ухаживания», – зазвучал в голове Джима голос Леони, напомнивший ему об их первом откровенном разговоре в автомобиле. Кстати, этот автомобиль принадлежал Калебу – да, да, именно вот этому самому Калебу, который чесал свою блестящую репу и сонно закуривал полуголый на пороге дома Леони. «До чего гадостно об этом думать», – беспомощно думал Джим.

Его более всего волновало сейчас не то, что Леони вновь сошлась с таким ничтожеством, не то, что он хотел спать, а то, насколько всё вышло жалко и смешно, обрубив на корню светлые и пылкие порывы сердца. Джиму хотелось провалиться сквозь землю, или даже завернуться в одеяло и уснуть – даже этого будет достаточно – только бы изгладить из памяти это отвратительное ощущение собственного провала.

После этого случая он много раз хотел заговорить о своих чувствах с Теренсом, его буквально душило желание высказаться, ощутить поддержку и понимание. Но здравый смысл подсказывал ему умолкнуть и даже не иметь попыток излить душу другу: что мог сказать Теренс на такое заявление? Он бы всего лишь кинул какую-нибудь пошлейшую шутку, дал бы поверхностный и пустой совет (что было бы ужаснее всего с его-то отсутствием чуткости в понимании людей). И Джим молчал.

Но было вместе с тем кое-что ещё: его неодолимая тяга из прошлого – быть всегда королём, быть всегда в выигрыше, оттого он страстно желал заполучить Леони, позабыв о её чувстве к Эвану, забыв даже свой нелепый позор перед её дружком – ничто уже его не пугало.

Джим вынашивал свои эмоции целый месяц, борясь с собой.

Шёл второй день декабря, резко похолодало, и по утрам на землю ложился тонкой коркой пушистый иней. Целую неделю в салоне почти не было посетителей, что весьма взволновало Теренса и стало причиной его отъезда в Лос-Анджелес в поисках прибыльных клиентов. Джиму же он дал поручение заручиться поддержкой Леони в плане рекламной кампании.

Так вышло, что эта просьба совпала с пиком внутренних метаний Джима, он был на пределе.

Он явился в офис к мисс Маллиган в обед. Всю дорогу Джим убеждал себя не наговорить лишнего, «пустого», но именно это-то и волновало его больше, чем реклама для салона Теренса. К счастью, он обнаружил, что почти успокоился, когда опустился в кресло напротив Леони: они обсуждали исключительно дела, перекинулись парочкой приятельских шуток даже. Но между делом Леони стала поглядывать в сторону вернувшегося с обеда Эвана: её коллега тут же заговорил с подбежавшей к нему Джули, мило улыбаясь ей, одаривая её бархатом своего голоса.

- Знаешь, это уже просто смешно, – спокойно, но с насмешкой выпалил Джим, когда Леони в очередной раз повернула голову в сторону Эвана.

-Что ты имеешь в виду? – надула Леони губки, нахмурившись.

- Всё никак не могу в толк взять, почему сильные женщины так часто изнывают по убожеству. Он, быть может, и выглядит интеллектуалом, носит дорогие очки в толстой оправе да читает заумные книжки, но каким нужно быть придурком, чтобы млеть от девиц подобных этой кукле.

- Джим, придержи-ка поводья… Что с тобой? Откуда эта желчь? – она оторвалась от документов и посмотрела прямо в глаза своему приятелю.

- Я говорю о тебе, Леони. Да уж если вдуматься, я только о тебе и говорю, – не следя за словами, неосторожно сказал он. – У тебя нет ни грамма самоуважения, если ты позволяешь себе настолько жалеть саму себя: плевать, с кем спать и жить под одной крышей – зато не одна! Плевать, что этот пустышка интересуется исключительно инфантильными и глупыми – зато у тебя к нему любовь. Где-нибудь лет в сорок ты оглянёшься назад и разрыдаешься, потому что…

Джим не успел окончить свою бурную речь, поскольку в ушах у него зазвенело, а щека загорелась краской – Леони отвесила ему добротную пощечину. На глазах её выступили слёзы, а в горле встал ком.