Рассвет в забвении (СИ)

США, Нью-Йорк, октябрь, годом позже.

Шерлок, успевший перед приездом в Линкольн-центр изучить план здания оперы, ловко шагал по коридорам, которые ещё не успели облюбовать наёмники Мориарти. Леони молча шла за ним следом, сжимая руки, ставшие влажными, в кулаки. На удивление было пронзительно тихо, словно все до единого, что были захвачены в заложники, уже ни на что не надеялись, а начали безмолвно молиться. Леони становилось дурно с каждым новым шагом, желудок ей скрутил тугим узлом страх, но чувства её были настолько возбуждены, что волнение притупляло ужас.

Они поднялись на верхний ярус, под потолком, где не было никого: людей согнали оттуда вниз, на балкон и в партер, многие ютились у оркестровой ямы.

- Странно, что людей сравнительно немного, учитывая, что опера рассчитана почти на четыре тысячи мест, – удивившись, шепнула Леони, в страхе хватаясь, словно ребёнок, за рукав пальто Шерлока.

- Вы не наблюдаете за новостными сводками? Вокруг представления разгорелся скандал, и вся чопорная «благопристойная» (он подчёркнуто пренебрежительно выделил этот эпитет) элита вернула билеты за два дня до премьеры, – ровно и самодовольно ответил Холмс.

Зоркий глаз детектива беспрепятственно нашёл Мориарти: он сидел в ложе на противоположной стороне, на третьем этаже. Вся его поза – постановочно-царственная, праздная, изображающая скуку и предвкушение – свидетельствовала о том, что он уверенно ждёт Шерлока.

- Но я не приду, – неосознанно торжественно произнёс Шерлок вслух обрывок мысли, распахнув глаза и глубоко вдохнув.

- Что? – Леони не имела возможности поспевать за думами детектива, потому ничего ещё не понимала.

- Как самонадеян… Жаль, что чай уже остыл, – иронично заключил он, покидая зрительный зал.

Шерлок и Леони направились к противоположной стороне, где сидел Мориарти. В проходных никого не было, никто не преграждал им путь. «Он меня ожидает, его «собачонки» осведомлены, только поэтому нас никто не схватит в коридорах… Думай!.. – приказывал он себе, жмурясь на ходу из-за внутренней умственной работы. – Она мой козырь, то, в чём я, вероятно, слепо уверен. И если кто и спасёт всех этих напуганных людей, то именно она, не я… Скверная развязка. Не люблю быть на краю основного действия, но иного пути нет, я вынужден рискнуть всем».

Как только впереди показалась дверь, ведущая в зал к ложам, Леони неожиданно осознала, что стоит перед входом одна. Куда испарился детектив, было неясно. К горлу словно подползли невидимые путы и окутали его изнутри, причиняя сухую боль, от которой было невозможно сглотнуть. Леони сразу вспомнилось отчего-то, как она ещё малышкой упала с яблони в саду у дедушки, рассекла колено и вопила что было сил, так неистово и громко, что сбежались не только родители и соседи, но и проходящие мимо. Подростком она набивала в салоне татуировку розы на лопатке, проклиная всё на свете и свои капризы, а на первом курсе ей вырезали аппендицит… Вспомнилась в миг вся-вся физическая боль, какую только ей привелось испытать за свою недолгую жизнь, но её теперешнее состояние душевных мук, неуловимых глазом, неосязаемых казалось ей нестерпимее и больнее всей минувшей боли.

«Что находится за этой дверью? Наверное, я должна спросить себя кто, но я не знаю, человек ли там теперь находится вообще…»

Ей стало стыдно за это умозаключение, хотелось говорить себе, что она любит Джима и не верит в то, что он плохой человек, но рассудок шептал обратное – до отчаяния неутешное и гадкое.

Небрежно и неуклюже поправив зачем-то растрепавшиеся ещё больше локоны, отряхнув с рукава жакета соринку, Леони обхватила обеими руками себя за плечи, вздрогнула и нервно выдохнула. Она умоляла себя сделать хотя бы один шаг.

Леони, пошатнувшись из-за иссякших сил, вошла в дверь и обернулась направо: Джим сидел к ней спиной, закинув одну ногу на колено. Он услышал шаги и издал мерзкий смешок.

- Не правда ли это уже становится по-своему обыденностью? – твердил он совсем ей незнакомым голосом. – Мы с тобой и наша нескончаемая игра! – надломлено и вычурно воскликнул он. – Признаться, Шерлок, я немного заждался, но ты проходи, – взяв в руки чашку на блюдце, он резко поднялся и величественно повернулся, – совсем не ожидал, что…

Фарфоровый звон заглушил хлёсткую речь. Его чёрные глаза округлились, неистово изучая взглядом хрупкую фигурку его Леони. Нечто позабытое, похороненное в недрах сознания явило себя вновь как ни в чём не бывало: у Джима задрожали колени. Мориарти слегка отшатнулся назад, не в силах поверить в увиденное. В голову ему не приходило, что это проделка Шерлока, что это ловкий ход, который может обернуться для него роковой ошибкой; он не мог справиться с потрясением и отравляющим восторгом.

«На ней жакет её любимого синего цвета, – наивно и странно пришло ему в голову. – О, если бы только мой разум сейчас мог стать так же безмятежен, как в первое наше утро… До чего гадливо, что она смотрит на меня в эту минуту, в таком свете, в таком положении».

- Здравствуй, Джим, – вздрогнув, тихо сказала Леони и печально улыбнулась.