Рассветный шквал

– Ты хорошо искал? – Голос Валлана клокотал от сдерживаемой ярости.

– Так точно, командир. Все перелопатили. Да нешто мои рябяты черепушки от горелой доски не отличат?

– Меньше трепись... Куда ж они делись?

– Не могу знать. Чудеса, да и только.

– Есть у нас и по чудесам мастак. Квартул!

– Да здесь я, не кричи. – Чародей задумчиво потеребил нижнюю губу – старая школярская привычка. – Знал я, что сиды ведают толк в магии, но вот своими глазами повидать подобное... Попробую настроиться на поиск остаточных следов магических эманаций.

– Ты толком говори, по-человечески, что делать будешь? – Валлан одним движением вырвал секиру из стены и сунул ее в петлю на поясе.

– Видал, как собаки след берут?

– Ну...

– Магия тоже след оставляет. Только псу его не учуять.

– Понял. Что ж, нюхай, нюхай...

Чародей, сопровождаемый справа капитаном, а слева – полусотенником, направился к остывающим развалинам. Наперерез им быстрым шагом шел голова прииска – Белый. А рядом с ним еще два старателя – темноволосый, мосластый, не уступавший ростом ни Белому, ни Валлану, и второй – бородатый, в рубахе с огромной заплатой на животе. В отличие от безоружного головы оба были снаряжены, как для боя. Бородач – длинным луком, а мосластый – оброненным кем-то из перворожденных дротиком и обычным плотницким топором, заткнутым за пояс.

Белый кусал губы и старательно отводил глаза. Когда разделяющее их и петельщиков расстояние сократилось до трех шагов, мосластый ткнул его локтем под ребро.

– Господин капитан. – На первом же слове охрипшее горло подвело Белого, и он вынужденно закашлялся. – Господин капитан, я это, знаю... мы знаем, куда они делись.

– Да ну? – Валлан глянул на них с нескрываемым интересом, как на редкий товар от имперских торгашей.

– Любопытно, – вполголоса пробормотал Квартул.

А Лабон только хекнул, вновь разглаживая усы.

– Они скрылись под землей...

– В шурфе, – добавил мосластый.

– Эге! Вон оно как! – Полусотенник кивнул понимающе, повернул голову к Валлану: – Позволишь, командир?

– Валяй. Только вперед не лезь. Ты мне еще пригодишься.

Лабон взмахом руки подозвал переминающихся неподалеку с ноги на ногу десятника и трех бойцов с перемазанными сажей лицами.

– Расчистить вход в яму! Живо!

Когда петельщики копьями столкнули в сторону обугленные бревна сруба, некогда возвышавшегося над устьем шурфа, Лабон опасливо заглянул туда:

– Лестница вроде целая...

– Что, боязно? – скривился Валлан, бешенство которого понемногу уступало место охотничьему азарту.

– А то? Первый раз такого зверя в норе брать буду, – откликнулся его помощник, вытаскивая из ножен узкий прямой меч.

– Осторожнее, – заметил вскользь Квартул. – Этот сид такое с мечами вытворяет.

– Ты еще Лабона плохо знаешь! – хохотнул капитан. – Давай, задай ему жару! А еще лучше, выгони ко мне.

Валлан многозначительно взвесил на руке секиру.

– Как удача попрет... Жук! Рохля! Самострелы! – скомандовал полусотенник.

– А можно мне? – вдруг встрял подошедший с Белым старатель, вооруженный дротиком.

Лабон придирчиво оглядел его с макушки до сапог.

– Разрешаешь, командир?

– Да хоть стрыгая, лишь бы Мак Кехту приволок. Ты лезешь под землю, тебе решать.

– Добро, – хмыкнул Лабон. – Первым пойдешь?

– Пойду. – Мосластый только крепче сжал древко.

– Уважаю. – Еще один оценивающий взгляд. – Как кличут?

– Рогоз.

– Давай, Рогоз. Вперед. Я за тобой.

Старатель, не раздумывая, нырнул в шурф. Полусотенник вытащил из-за голенища широкий нож, махнул рукой арбалетчикам – мол, прикрывайте – и, зажав клинок в зубах, отправился за ним.

Валлан, Квартул и старатели заняли выжидательную позицию в нескольких шагах от развалин. Почти все уцелевшие в бою петельщики, не занятые с ранеными или лошадьми, столпились здесь же.

– Кто этот человек? – обратился Квартул к Белому.

– Это который? – не сразу понял суть вопроса голова.

– Который ушел с остроухими.

– Да кто ж его знает?..

– Ты ж голова. Кому знать, как не тебе?

– Я, это, знаю. Кто спорит? Токмо, что я знаю?

– А ты все выкладывай про него. Как звать, откуда, каков характер?

– Звать Молчуном. Ну, это кличка такая. У нас тут именами не шибко балуют, все больше клички. По выговору вроде как с юга. Из озерников. Вона, у вашей милости такой точно...

– Жаль, не поболтал с земляком.

– А с ним, это, много не наболтаешь, вы уж простите неуча. Молчун – он Молчун и есть. Нелюдимый он... Был.

– Ты его труп видал? – вмешался с увлечением прислушивающийся к беседе Валлан.

– Не-а. – Перед капитаном петельщиков Белый робел до заикания.

– Вот и не хорони его допрежде сроку. – Голос Квартула был вкрадчив и нежен, аки елей. – Чем в толпе выделялся?

– Да ничем.

– Так таки и ничем?

– Молчал все время, – буркнул заплатанный.

– Ну, это и так ясно. Еще.

– По пьяни не буянил. Порот остроухими был пару раз за это... за недоимки.

– Что ж он с сидами подался? Или порка понравилась очень?

– Да кто его знает?

– Вот заладил! Я ж с тобой это и выяснить хочу.

– Лох Белаха в березозоле хоронил.

– Это которого конные егеря порешили?

– Да. По ихнему обычаю, говорят, все соорудил.

– Откуда ж он обычаи остроушьи ведает?