Растяпа. Три напрасных года

Дальше главный старшина повёл такие речи, что мы и про футбол забыли. Где служить придётся? Одного-двух, лучших из лучших, оставят инструкторами в роте. Кто-то попадёт мотористами на ПСКРы (пограничный сторожевой корабль). Остальные разъедутся по бригадам малых катеров. Две таких на Чёрном море – в Балаклаве (Крым) и Очамчира (Грузия), на Дунае – в Киликии, под Ленинградом – Высоцк, на Амударье – Термез. Но там нет «Аистов». Там ходят на «Дельфинах», проект 1390. Слишком много песка в воде – водомёт «Аиста» не выдерживает. Ну, и Дальний Восток – Амур, Уссури. Примерно в таком порядке и распределяют – сначала отличников, потом середнячков, а плохишей – на остров Даманский….

Мы с Постовальчиком переглянулись – даешь Анапу!

Весенники уже сдали свои экзамены – разъехались. Старшин всего отряда собрали в одну роту. Они ходили на вечерней прогулке строем, но подруку. Пели:

– Ой, мороз, мороз, не морозь меня….

Абрикосы зацвели. Весна!

3

Ваше благородие госпожа Удача

Для кого-то ты лицом, а кому иначе

На Даманский остров плохишей свезли

Не везёт нам в службе – повезёт в любви.

Действительность опрокинула все ничковские посулы. Нас, круглых отличников, в роте получилось десятка полтора. Инструктором оставили Уфимцева: ещё бы – такая выправка! Просто манекен – не человек. Вовчик, кстати, на спортроту тоже пролетел. Был в нашей смене направляющий Шура Аполовников – не блистал, как Постовал, одноразовым успехом, но постоянно где-то участвовал. Участвовал и молчал. Под малый дембель оказалось – готовый многоборец, очень необходимый спортроте человек. Постовальчику кроме восточной границы ничего не светило. А у меня, я надеялся, ещё был выбор – Балаклава, Очамчира, Киликия. На худой конец, Высоцк, что под Ленинградом. Но приехал «покупатель» – лейтенант молоденький – из какого-то Дальнереченска на Уссури. Да-да, той самой, где остров Даманский, куда, по утверждению главного старшины, плохишей ссылают. И забрал с собой семерых самых смелых, самых первых – Женьку Талипова, Сашку Захарова, Лёшку Шлыкова, Славика Тюрина, Мишку Вахромеева, Чистякова (которого с большим трудом, но всё же убедил инструктор, что отца он не зарубил), ну, и Вашего покорного слугу. Не знаю, по какому принципу отбирал. Единственное, что нас объединяло, это малая Родина – Челябинская область. А может, он и не отбирал – взял, что подсунули.

Вывели нас на плац перед ротой, построили. Седов вещмешки проверил – чтобы в наличии были два тельника-майки, два плотных тельника (мы называли их осенними) и один с начёсом. Этот толстый и тёплый, как свитер, должен служить хозяину три года. Ещё выдали белые галанки и спортивные тапочки (в футбол играть?). Шинели лежали в скатках, а мы красовались в тёмно-синих суконных парадках и бескозырках – форма «три» называется.

Седов проверил всё и отошёл. Не было торжественных речей командования, не было марша «Прощание славянки». Обидно. Будто шарашку какую закончили, а не Отдельный Учебный Отряд Морских Специалистов. Дальневосточный лейтенант окинул нас орлиным взором и сказал просто, тихим голосом:

– Прощайтесь.

Я обнял Постовальчика:

– Прощай, брат. Может, свидимся.

– Прощай.

Вовка морду воротит – по-моему, он плакал и стеснялся слёз. У меня они тоже сами собой бежали, а я не стеснялся. Сели в автобус. Тут всю роту прорвало – свистят, бескозырками машут:

– Прощайте, ребята! Удачи вам! Отличной службы!

А мы смотрим в окна и молчим. Потому что они прощаются с нами, а мы ещё и с учебкой, со всей прекрасной Анапой и с самым синем в мире морем.

Мы были первыми. А потом, каждый день, команда за командой покидали Анапу бывшие курсанты одиннадцатой роты. Гулко стало в кубриках и тоскливо. Горстка последних решила устроить «прощальный вечер» старшине Петрыкину. Тот сразу после экзаменов и с начала малого дембеля перебрался ночевать в баталерку. Ребята пасли его, но Тундра был хитрым и не попадался. Терпение лопнуло – пошли дверь ломать. На шум Ничков притопал. Этот мог уговорить, этого уважали. Но спасал наш инструктор не Петрыкина – он так и сказал:

– Моряки, причём здесь дверь?

Знали ли об этом отцы-командиры? Думаю, Седов знал, но не вмешивался. Старший мичман, по моему разумению, полагал – раз присутствует прямой процесс воспитания курсантов инструктором, то имеет право быть и обратный. Это полезно. Ведь другие старшины не запираются на ночь в баталерку – так и спят на своих местах вместе с личным составом. Да-а, Петрыкину и я был не против пару раз в хавальник сунуть. Но наша команда далеко уже была от мест благословенных. Галопом проскочили до Волгограда, а здесь тормознулись на пару-тройку часиков. Не без пользы. Лейтенант, фамилия у него Берсенёв, говорит:

– Вы, парни, дайте домой телеграммы – в Челябинске пересадка и часов восемь-десять будем загорать на вокзале.