Растопить ледяное сердце (СИ)

Вода вокруг нас плещется, переливается за край ванной, оставляя мокрые лужи на полу. Но нам обоим нет никакого дела до беспорядка. Тяжелое дыхание и наши стоны разносятся по небольшому помещению, наполненному паром, гулко отскакивают от мраморных стен.

Помогаю уставшей девушке, прижимая её к себе, толкаюсь вверх быстрее, одну руку опускаю между нами и дотрагиваюсь до чувствительного комочка, усиливая её наслаждение.

Пальцами другой зарываюсь в волосы на ее затылке и оттягиваю голову назад, открывая себе доступ к нежной шее, на которой уже виднеется несколько красноватых пятен — следов моей несдержанности.

Экстаз накрывает нас обоих почти одновременно, опьяняя.

— Двести из ста, — говорю чуть заплетающимся языком и в истоме откидываюсь на бортик ванной, увлекая за собой Алевтину.

Алевтина

Отдыхаем еще какое-то время в почти остывшей воде, а потом, постоянно целуясь, моем друг друга. Я почти не испытываю стеснения, когда Райнхольд рассматривает мое тело потемневшим взглядом, касается в самых сокровенных местах.

— Откуда у тебя этот шрам? Хакон говорил, что он от ранения острым ножом. На тебя напали?

— Нет, — смеюсь я. — В детстве мне делали операцию. В организме есть такой орган, аппендикс, иногда он воспаляется, причиняя человеку боль. Тогда его удаляют врачи. Специальным ножом они разрезают ткани, достают орган, а потом зашивают кожу обратно, тем самым спасая человеку жизнь.

— У вас варварские методы. Неужели в мире, в котором ты выросла, совершенно нет магии?

— Нет, — качаю головой. — Только технологии. Они, в некотором роде, заменяют людям магию.

Уставшие, но совершенно довольные, падаем на кровать. Я льну к Райнхольду, словно ласковая кошка к хозяину, а он нежно перебирает мои волосы.

— Расскажешь, как стала кузиной королевы Флэмена? Или хочешь лечь спать?

Улыбаюсь его заботе и рассказываю о событиях, которые происходили со мной с момента, как я оказалась в лесу и встретила Кейтлайн. О том, как заново изучала мир, о моих уроках танцев, этикета, музыки и живописи, обо сне, в котором обрядом сочеталась пара, о том, как Давид устроил мое участие в вернисаже герцога Руссо.

— Ты обещала, что напишешь для меня картину, — улыбается Райнхольд. — Я думаю, что она великолепно будет смотреть в нашей спальне. Каждый день напоминая о том моменте, когда наши судьбы были прочно связаны. Ты же переедешь ко мне, в Рэгнолд?

В вопросе слышу волнение. Словно я могу отказать ему, заупрямиться, заявив, что мне больше нравится во Флэмене.

— Ты же сам назвал меня своей женой. Разве я могу жить вдали от своего мужа?

Впервые называю его так. Слово прокатывается на языке, оставляя после себя приятное послевкусие. Мне нравится.

— Определенно не можешь. Как и я не смогу жить вдали от своей прекрасной жены.

За окном собирается рассвет, окрашивая темное небо золотисто-розовыми красками. Еще один рассвет в моей жизни, совершенно особенный. Я больше не одинокая девушка нелюбимая дочь, не напуганная попаданка, не потерявшая память неизвестная.

Теперь я супруга любимого мужчины, который готов отправиться к самой богине смерти, чтобы спасти мою жизнь. И я буду последней дурой, слабачкой, если позволю какой-то тьме помешать мне, наконец, быть счастливой.

С этими мыслями засыпаю, уютно устроившись под боком у Райнхольда.

… Голыми ступнями чувствую еще теплую землю, стоя на своем маленьком острове среди озера тьмы. Сегодня здесь стало еще темнее, деревьев больше. Они угрожающе раскачиваются от сильного ветра, будто стремятся достать до меня своими огромными ветвями, хотят сбросить прямо в черную гущу. Обхватываю себя руками, пытаясь согреться. Здесь очень холодно и сыро. Пахнет плесенью и разложением. Тьма покачивается, волнуется, её черные щупальца медленно и плавно тянутся ко мне, и я взвизгиваю от страха. Раньше такого не было, впервые мрак так ясно показывает свои намерения.

Бежать здесь некуда, мой островок свободы можно пересечь в несколько широких шагов. Я стою в самом его центре, но тьма окружает. Любое движение, и я окажусь ближе к ней, сама дам возможность схватить меня.