Растопить ледяное сердце (СИ)

Жена лукаво улыбается и обнимает меня за шею. Жадно впитываю изгиб ее губ, каждый сантиметр лица, взгляд, наполненный любовью и светом. Смотрю в ее глаза и не понимаю, как мог жить без этой яркой зелени раньше. В сумраке и серых оттенках холода, терзаемый болью каждую секунду я лишь существовал, не подозревая, что могу испытывать так много эмоций. Презирал других за их чувства, считал, что они делают людей слабыми, никчемными. И так сильно ошибался. Только теперь понимаю, что чувства — ценный дар, который побуждает нас становиться лучше, помогает искать выход из тьмы и находить его, ощущать себя по-настоящему живым, цельным.

— Я люблю тебя, — впервые признаюсь я не между делом, как в прошлый раз, а намеренно, желая насладиться моментом, разделить его с женщиной, которая вряд ли осознает, как много она мне дала, помогла понять.

Её взгляд скользит по моему лицу, спускается ниже, и лишь на короткий момент я читаю в нем испуг. Но не успеваю ничего предпринять, потому что Аля резко подается вперед, закрывая меня собой.

Время словно замирает.

Вижу пульсирующий клубок тьмы, который мучительно долго летит в сторону Али и с шипением врезается в центр ее груди, проникая внутрь ее тела.

Пытаюсь остановить его, задержать, но мои попытки оказываются провальными. Подхватываю обмякшую жену на руки.

— И я тебя люблю, — шепчет она. — Больше жизни.

Биение ее сердца под моими пальцами сначала замедляется, а потом останавливается совсем.

Глава 48

Алевтина

— Здравствуй, Алевтина, — первое, что слышу, певучий женский голос, зовущий меня по имени.

Второе — шелест листвы сотен деревьев. Пальцами чувствую невысокую мягкую траву, спиной — теплую землю. Теплый воздух ароматом разнотравья наполняет мои легкие. Удивительно, но у меня ничего не болит, хоть я и была уверена, что мгла попала мне в самое сердце, поразив мое тело насквозь.

Открываю глаза и щурюсь от ярких лучей солнца, рассматривая безоблачное высокое небо.

Куда меня снова забросила жизнь?

— Туда, куда и хотела попасть, — отвечает на незаданный вопрос женский голос. — В райский сад. Эдем? Кажется, так его называют в том мире, где ты выросла.

Эти пояснения никак не помогают мне понять, что произошло. Сажусь и аккуратно осматриваюсь, замечая, что нахожусь посреди небольшой ярко-зеленой лужайки, вокруг которой в изобилии растут разнообразные деревья. На одном вижу бордовые спелые плоды вишни, соседнее увешано персиками, которые выглядят такими аппетитными, что хочется сорвать их, на третьем среди ветвей виднеются ярко-красные яблоки, четвертое сверкает оранжевыми плодами апельсина, пятое — граната. Чуть в отдалении вижу кустарники с налитыми цветами ягодами, которые покрывалом усеивают молодые салатовые листы.

От обилия красок и спелости плодов сглатываю слюну. Когда я в последний раз ела? Будет ли наглостью сорвать вот ту грушу, которая даже с большого расстояния кажется зрелой и сочной?

— Не советую есть фрукты в этом саду, — вздрагиваю, потому что, завороженная природой, совсем забыла, что нахожусь здесь не одна. — Последний раз, когда было съедено яблоко с древа познаний, произошел очередной переворот.

Фокусирую взгляд на высокой женской фигуре в легком белом сарафане, юбка которого слегка трепещет от ветра. Длинные пшеничного оттенка волосы заплетены в косу, на голове венок из полевых цветов. Несмотря на молодое лицо, во взгляде читается вековая мудрость. Передо мной точно женщина, прожившая немало лет и повидавшая всякое на своем пути. Хранительница сада? Богиня? Ангел?

Догадки одна за другой возникают в голове.

— Кто вы? Как я здесь очутилась? Куда делась тьма? Я… умерла? — от осознания все холодеет внутри, но сразу приходит смирение.

Конечно, я — покойница. Иначе как еще могла очутиться в райском саду? Да и на что я рассчитывала, бросаясь на тот сгусток тьмы, стремясь защитить Райнхольда?

— Тьма в Лираэллии мертва. Благодаря тебе, — огорошивает меня женщина, присаживаясь рядом.

— Не понимаю, — массирую виски, чувствуя, как голова пухнет от мыслей. — Как мертва? Невозможно убить тьму, она же — порождение смерти.

— Твои сведения не совсем верны, — мягко замечает женщина. — Они все — лишь догадки смертных, которые строят предположения, исходя из того, чего больше всего боятся.

— Но что тогда истина? — протягиваю руку, и на нее садится большая фиолетовая бабочка.

— Тьма — это магия, лишенная света, — словно само собой разумеющееся, говорит незнакомка.

— Я все равно не понимаю, — отвечаю я, чувствуя себя глупой первоклашкой. — Значит любая магия способна стать тьмой, если лишить ее света?

— Ты мыслишь верно. Вспомни, в том лесу, ты смогла сплести магию тьмы со своей, даже подчинить её, создав портал.

— Это было лишь случайностью, — пожимаю плечами, и бабочка, испугавшись моего движения, взмывает вверх. — Я не знала, что делать, лишь…

— Чувствовала, — заканчивает за меня собеседница. — Магия аминаристов отличается от любой другой магии, которая есть в мире. Знаешь, почему?

Хмурюсь, пытаясь вспомнить все, что успела прочитать.

— Из-за отсутствия резерва? — предполагаю я.