Читаем Расторжение полностью

Александр Скидан – явление для современной русской литературы уникальное. В нем рациональность тонкого аналитика и беспристрастного критика сочетается с изысканным поэтическим чутьем. После Серебряного века (Андрея Белого, Вяч. Иванова, Осипа Мандельштама) комбинация теоретика и поэта в одном лице почти исчезла из русской литературы. У Скидана между миром критики, умственной игры и миром поэзии существует грань, не допускающая прямого вторжения аналитической концепции в поэзию. Но определить, где эта грань проходит, нелегко. Игра цитатами, обостренное чувство филологической конструкции тут явно налицо. Но эта подкожная филология вдруг исчезает, обнаруживая незабываемое лицо подлинного поэта.

Михаил Ямпольский


завтрак на траве

«что до искомой жалобы, когда б…»

Меркуцио. Все это королева Маб…Шекспир, Ромео и Джульеттачто до искомой жалобы, когда б…не насекомый желобок у Маб,с мушиным ворсом, с понтом книгочей,крадущийся на цыпочках речейза королевной по пути в кабак,в возне мышиной – зуб за зуб – мышьяк,как дискобол спеленутый, сглотнуллуны снотворное и навсегда уснулнаследный принц, Меркуцио повиненв подкорковом бреду мужских плавилен,Меркуцио… на оба эти домаон клал клинок, но явь была ведомабанальной рифмой: меченой икройпред публикой с раскатанной губой.

Завтрак на траве

1

На козьих ножках гейш заплечный воскбез имени без покрывалано в легком коконе членораздельных ласкуже не чувствуют. теперь пиши                       пропалона холмах грузии в ножнах чужих клиноки нежный мертвый локон вьетсяпарнокопытный певчий голосок               как ни зови – не отзоветсяс глазами-кравчими четвертый Филостратдуховной жаждою постилсяно сатурналий вертоградосунулся и метр переменился

2

Где авгиева петербурга спесь?он весь в ангине желторотойи пневматическая Вагинова песнь —хлопок один в дверном проеме —Песнь Песней отраженная… смотри:на падших берегах кедронаих кеды гипсовые в валенках гудронаи рукописей пустыри                                  разверстыетеперь уже азийскийкурорт тептелкинский – АТУ!где завтрак на траве где одалискас нагорной проповедью тающей во рту?          …Все эллинисты в камерных театрахи все хотят увидеть всеххотя б инициалы в титрахпотом когда-нибудь, и жаловаться грех

3

Перейти на страницу:

Похожие книги

Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза