Растревоженный эфир

— Я не о себе, — всхлипнула Китти. — И даже не о тебе. Сами мы, возможно, не заболеем, но инфекция может поселиться в нас и, когда родится ребенок…

— Я знаю, знаю. О нем не волнуйся. С ним все будет в порядке. Я тебе это гарантирую.

— В эти дни у меня так резко меняется настроение. — Мокрым лицом Китти уткнулась в плечо Арчера. — Ты должен меня простить.

— Разумеется, я тебя прощаю.

— В молодости все было по-другому. Тогда я знала, что ничего дурного случиться не может…

— Ничего дурного не случится и сейчас. И нам до старости еще далеко. Тебя послушать, так из нас песок сыплется. Это же не так.

— Я больше ни в чем не уверена, — прошептала Китти. — Мне снятся кошмары…

— Не плачь, Китти, дорогая, пожалуйста, не плачь, — шептал Арчер, прижимая ее к себе. — Отныне, если тебе приснится плохой сон, сразу буди меня. Мы зажжем свет, ты расскажешь мне свой сон и успокоишься… Если не захочешь рассказывать, мы просто поговорим или почитаем…

Китти шмыгнула носом, вытерла слезы о его пиджак.

— Я уже в порядке. — Она попыталась улыбнуться. — Это ужасно, чуть что — сразу в слезы. Мне очень стыдно.

Арчер встал.

— Стыдиться тут нечего. Следующие четыре месяца можешь плакать, сколько тебе захочется.

— Идеальный муж. — Китти даже удалось засмеяться.

На прикроватном столике зазвонил телефон. Арчер наклонился, снял трубку:

— Алло.

— Клемент, — услышал он голос Вика. — Ты звонил.

— Да. — Арчер посмотрел на Китти. Слезы на ее щеках еще не высохли. В таких условиях не поговоришь. — Я хотел повидаться с тобой.

— Боюсь, в ближайшие несколько дней ничего не выйдет. — Голос был очень печальный. — У меня возникли проблемы.

— А в чем дело?

— Только что позвонили из Детройта. Я вылетаю ближайшим рейсом. Через десять минут еду в аэропорт. У матери удар, и врачи настроены пессимистично.

— Мне очень жаль, Вик.

— Жизнь есть жизнь, — спокойно ответил Вик. — Она уже далеко не молода. Может, тебе подобрать на четверг замену, на тот случай, если я не успею вернуться?

— Конечно. Об этом не беспокойся. — Арчер вдруг рассердился на мать Вика, которая выбрала такой неудачный момент для того, чтобы слечь. Он уже хотел сказать Вику, что подъедет в аэропорт, но в последний момент передумал: ведь Вику и так хватает забот. — Могу я чем-нибудь помочь?

— Можешь изредка заглядывать к нам, чтобы подбодрить Нэнси.

— Обязательно загляну.

— О чем ты хотел со мной поговорить? — спросил Вик. — Что-нибудь важное?

Арчер помялся:

— С этим можно подождать до твоего возвращения. Надеюсь, твоя мать…

— Я знаю, Клем. Передай Китти мои наилучшие пожелания.

Арчер осторожно положил трубку на рычаг. Китти вопросительно смотрела на него.

— Вик передает тебе наилучшие пожелания. Он улетает в Детройт. У его матери удар.

— Как жалко. — Китти взяла Арчера за руку, словно угроза смерти, нависшая над старушкой, которую она практически не знала, напугала ее, а прикосновение к здоровой, живой плоти мужа, наоборот, отводило беду.

Печальные новости определили настроение этого вечера. За обедом они практически не разговаривали, а потом Арчер бесцельно слонялся по дому, снова и снова поглядывая на часы, думал о Вике, летящем в самолете к заболевшей матери, гадал, что делает сейчас Джейн. Он очень резко обошелся с Брюсом, который зашел к ним в девять вечера. Арчер в дверях передал Брюсу предложение Барбанте, не пригласив его в дом. Застенчивый молодой человек не вызывал у него никаких чувств, кроме раздражения.

А потом Арчер сидел и пил в одиночестве, не желая подняться наверх и лечь в кровать. Не хотелось ему видеть сны. Ноль, думал он. Ноль.

Глава 8

В голосе Френсис Матеруэлл всегда чувствовалось что-то будоражащее, даже по телефону. Низкий, чуть хрипловатый, он, казалось, сулил неземные наслаждения. Ее успех агенты объясняли очень просто: «Секс, господа, голый секс, он из нее так и прет».

Однако в понедельник утром голос этот, пусть в нем и пульсировала скрытая энергия, сообщил достаточно рутинное: «Клемент, дорогой, мне необходимо повидаться с тобой. Tout de suite.[30]

— Как скажешь. — Звонок поймал Арчера в прихожей, когда он уже открывал дверь. Он на мгновение задумался. Воскресенье Арчер потратил впустую — лежал, дремал, что-то читал, короче, так и не позвонил Покорны, хотя и собирался. Что ж, решил он, мрачно усмехнувшись, придется начать с Френсис Матеруэлл. Пусть самая горькая пилюля пойдет первой. — Я к твоим услугам. Как насчет ленча? — Отчего не подсластить пилюлю едой и питьем.

— Извини, милок, — ответила Френсис, — но я жду звонка из Калифорнии. Не мог бы ты прийти ко мне?

— Нет проблем.

— Адрес у тебя есть, не так ли?

— Навеки выгравирован на моем сердце. — Галантности много не бывает, холодно думал Арчер, произнося эти слова. Френсис раздражала всех. Женщин, естественно, ведь они чувствовали, что Френсис может увести любого мужчину. И мужчин тоже, потому что они задавались вопросом: а не выпадет ли им счастливый билет?

— Я живу на четвертом этаже. Ты осилишь лестницу?

— Сниму кардиограмму и посоветуюсь с врачом. — Арчер поморщился: видно, дамочка записала его в старики.