Расцвет и упадок государства

В отличие от вышеупомянутых империй, Рим вырос непосредственно из города-государства, и даже в начале IV в. н. э. Константин все еще мог претендовать на то, что он «отомстил тирану за res publica» (имелся в виду Максентий, претендент на императорский трон)[73]. К последним десятилетиям II в. до н. э. Рим, хотя все еще и сохранявший старую республиканскую систему правления, разросся до такой степени, что он стал насчитывать сотни тысяч граждан[74]. С приходом к власти двух братьев Гракхов, претендовавших на роль социальных реформаторов, система начала разрушаться. С тех пор как так называемая Союзническая война 90–89 гг. до н. э. эмансипировала итальянских союзников Рима и наделила их римским гражданством, практиковать эту систему стало абсолютно невозможно. Когда граждане стали исчисляться несколькими миллионами и оказались рассеяны по всему полуострову, реальная власть перешла в руки римской толпы. Толпа продолжала организовываться в разные собрания, на которых председательствовали демагоги. Последние, используя раздачу хлеба и организацию зрелищ, могли управлять толпой так, как им было угодно. Как было сказано выше, эти демагоги на протяжении полувека боролись друг с другом, пока тот, кто мобилизовал самую большую и эффективную армию, не сделал себя в конце концов императором.

Во главе каждой империи стоял (что неудивительно) единственный император. В начале IV в. н. э. Диоклетиан попытался разделить Рим между двумя императорами, известными как аи-gusti, каждому из которых был назначен наследник, чтобы занять их место, когда придет срок. Но эта попытка провалилась, как только сам Диоклетиан оставил бразды правления, и, по-видимому, подражателей ему не нашлось. Как в Риме, так и в Китае некоторые императоры пытались регулировать престолонаследие, назначая собственных сыновей, настоящих или приемных, соправителями еще при своей жизни. В Оттоманской империи для того, чтобы многочисленные сыновья императоров не становились центром интриг, их воспитывали в отдельной части дворца, называемой «клеткой»[75]. Когда новый султан приходил к власти, обычно первым делом он приказывал задушить всех своих братьев. Члены императорской семьи, принадлежавшие к женскому полу, если они занимали достаточно высокое положение, также могли играть роль в престолонаследии. Женщины либо организовывали интриги, чтобы добиться власти для своих сыновей, либо, пережив одного мужа-императора, выходили замуж за его преемника, тем самым дополнительно подтверждая его императорский статус. Одна византийская принцесса в X в. вышла замуж за трех императоров подряд.

Как и вожди, большинство императоров (многие из которых как раз и вышли из вождей) утверждало, что они обязаны своим положением той или иной связи с божеством. Это справедливо даже для Рима — вероятно, самой секуляризованной империи из всех. Уже Цезарь занял должность верховного понтифика (роп-tifix maximus), а его преемник Август позволял строить храмы самому себе если не в самом Риме, то в провинциях. Непосредственные преемники Августа продолжили эту практику, и каждого из них Сенат сразу после смерти официально провозглашал божественным (если они вели себя подобающе при жизни). Адриан объявил, что ведет преемственность от Аполлона, а Марка Аврелия считали способным вызвать дождь[76]. Процесс завершился тем, что Барий Авит Бассиан в 218 г. н. э., восходя на престол, отождествил себя с сирийским богом Элгабалом. С этого момента вплоть до христианизации империи при Константине каждый император по должности (ex officio) был богом и требовал, чтобы ему поклонялись как богу и в провинциях, и в самом Риме.