Расцвет и закат Сицилийского королевства

Соглашение приветствовалось всеми заинтересованными сторонами, за исключением одной. Пизанцы пришли в ярость. Они не только мечтали захватить в Салерно богатую добычу, но и рассчитывали таким образом избавиться от одного из своих главных соперников в торговле на ближайшие годы, а может быть, десятилетия. Император без них никогда не завоевал бы город; папе они предоставляли убежище в течение последних семи лет, и при этом они не получили ничего. Если таковы плоды союза с императором, они в нем не нуждаются. И если император заключил сепаратный мир с их врагом, то они вправе сделать то же самое. Один из пизанских кораблей поспешил на Сицилию, чтобы договориться с Рожером; другие обиженно вернулись домой.

Папа Иннокентий впоследствии сумел как-то успокоить пизанцев, но для Лотаря их дезертирство уже не имело значения. Для него военная кампания окончилась. Он, вероятно, сам не мог сказать, сколь долговечными окажутся достигнутые им успехи. Ему определенно не удалось полностью сокрушить короля Сицилии, как он надеялся; но все же оннанес сицилийцу удар, от которого тот едва ли оправится. Теперь главной задачей было организовать правление в южной Италии, чтобы заполнить пустоту, которая неизбежно образуется, когда имперская армия уйдет. Имелось три возможных претендента на герцогство Апулия — Сергий Неаполитанский, Роберт Капуанский и Райнульф Алифанский. Сергий и Роберт и так были могущественными князьями, и император не желал их дальнейшего усиления. Граф Алифанский, со своей стороны, несмотря на свойство с Рожером — или, может быть, именно поэтому, имел больше причин бояться сицилийца, чем двое других. Двуличный и ненадежный, в чем все имели случай убедиться, он, когда речь шла о его собственных интересах, действовал храбро и решительно. Далее — хотя Лотарь едва ли это сознавал — Райнульф обладал коварным даром убеждать и располагать к себе людей, под чары его в прошлом попал Рожер; и теперь неприветливый старый император легко пал жертвой обаяния графа Алифан-ского. Итак, Лотарь сделал выбор. Только Райнульфу, решил он, можно вверить герцогство, дабы он сохранял его для империи. Утверждение его в правах на новый титул и владения должно было стать последней официальной церемонией итальянской экспедиции и завершить ее.

Но кто ее осуществит? Едва возник этот вопрос, старое соперничество между империей и папством вспыхнуло с новой силой. В ответ на заявление Лотаря, что девяносто лет назад Дрого де Отвиль получил титул герцога Апулийского от императора Генриха III, Иннокентий спокойно указал, что Роберт Гвискар был утвержден в правах папой Николаем II. В конце концов нашлось компромиссное решение — трехсторонняя церемония, во время которой Райнульф получил свое символическое копье из рук папы и императора; Лотарь держал древко, а Иннокентий — наконечник. Генрих Баварский, который уже давно сетовал на то, что (по его мнению) его тесть слишком охотно уступал папским претензиям, был в ярости, и многие германские рыцари разделяли его чувства. Но Лотаря это не волновало. Он сохранил свое лицо и не желал ничего большего. Он был стар, устал и хотел домой.

В конце августа император тронулся в путь. В Капуе его ожидала неприятная новость: аббат Райнальд из Монте-Кассино меньше чем через месяц после принесения клятвы в Ла-гопезоле вступил в сношения со сторонниками сицилийского короля. Иннокентий при поддержке святого Бернара воспользовался возможностью показать свою власть над Монте-Кассино и назначил по собственной инициативе комиссию из двух кардиналов и самого Бернара, чтобы проверить законность недавнего избрания Райнальда. 17 сентября перед трибуналом, состоящим из представителей империи и папства, включая святого Бернара, который, как всегда, взял на себя роль главного оратора, избрание Райнальда было объявлено незаконным. Несчастному аббату оставалось только положить кольцо и посох на надгробие святого Бенедикта; Вибальд, аббат из Ставело, упрямый лотарингец, сопровождавший экспедицию с самого начала, был «избран» на его место. Нам не рассказывают, какими методами монахов вынудили принять столь явного имперского кандидата, но при том, что германская армия стояла лагерем у подножия холма, у них, вероятно, не было выбора.

Здоровье Лотаря стало быстро ухудшаться; и все его приближенные понимали, что дни его сочтены. Он и сам это знал, но не хотел останавливаться. Он был немец и хотел умереть в Германии. Райнульф, Роберт Капуанский и вассалы из Кампании сопровождали его до Аквино, где проходила граница нормандских владений. Отсюда, оставив восемьсот своих рыцарей помогать мятежникам после его отбытия, император двинулся дальше по дороге, ведущей к Риму, но, не дойдя до города, повернул к Палестрине. Для него уже больше не могло идти речи о возвращении Иннокентия на престол святого Петра. В монастыре в Фарфе он попрощался с папой. С этих пор Иннокентий должен был сражаться сам.