Расцвет и закат Сицилийского королевства

Местоположение новой обители может служить еще одним свидетельством отношения Рожера к церкви в это время. Хотя цистерцианцы стремились строить свои монастыри в отдаленных и уединенных местах, святой Бернар безусловно предпочел бы основать аббатство на Сицилии, неподалеку от столицы, чтобы настоятель монастыря мог следить за действиями короля в отношении церкви, а возможно, и влиять на них. Рожер, по тем же соображениям, отказывался от подобных вариантов. Как ни искренни были его религиозные чувства, он интуитивно не доверял большим могущественным континентальным монастырям. Установив твердый контроль над латинской церковью на Сицилии, он не собирался терять завоеванные позиции. Характерно, что за все время своего правления он разрешил строительство только одного крупного латинского монастыря в Палермо — бенедиктинского аббатства Святого Иоанна в Эремити — и пригласил туда монахов не из Монте-Кассино или большого аббатства Ла-Кава под Салерно, а из маленькой, довольно захудалой общины аскетов в Монте-Верджине, около Авеллино. Поступив так, король многим жертвовал; казалось бы, ничего не стоило отдать монастырь Святого Иоанна, расположенный около королевского дворца и получивший щедрые пожалования, цистерцианцам или клюнийцам, зато его немедленно провозгласили бы самым благочестивым и щедрым монархом христианского мира. Перед таким соблазном мало кто из Отвилей — и, уж конечно, не Роберт Гвискар — мог устоять. Но Рожер был более тонким политиком. Он слишком сильно пострадал от римской церкви и, в частности, от святого Бернара. На этот раз он не желал случайностей.

Ныне монастырь Святого Иоанна в Эремити представляет собой фактически пустую оболочку. Ничто не напоминает о том, что в самые блистательные годы нормандского королевства это был самый богатый и привилегированный монастырь на всей Сицилии. Датой его основания считается 1142 г., и в грамоте, выпущенной спустя шесть лет, Рожер объявил, что его настоятель является официально священником и духовником короля с саном епископа и должен лично служить мессу в праздники в дворцовой часовне. Он далее установил, что все члены королевской семьи, за исключением самих королей, и все высшие сановники должны быть похоронены на монастырском кладбище — которое и теперь можно видеть к югу от церкви.[31] Сама церковь, ныне не освященная, удивительно мала. Ее построили на месте бывшей мечети, часть которой сохранилась как продолжение южного трансепта. Но внутреннее убранство, несмотря на останки изразцов, мозаики, фресок — и даже сталактитового потолка мечети, — не представляет интереса для неспециалиста. Очарование церкви Святого Иоанна — в нее внешнем облике. Из всех нормандских церквей на Сицилии она наиболее характерна и наиболее поразительна. Пять ее выкрашенных киноварью куполов, каждый из которых расположен на цилиндрическом барабане, чтобы сделать их выше, выглядывают из окружающей зелени, как гигантские плоды граната, и словно бы объявляют во всеуслышание, что их возводили арабские мастера. Они не красивы, но отпечатываются в памяти и остаются там как живые, когда большинство шедевров забывается.

В нескольких ярдах к северо-западу располагается небольшая открытая галерея с изящной аркадой, поддерживаемой парами тонких колонн. Галерея построена на пятьдесят лет позднее церкви и в полном контрасте с ней. Сидя там жарким полднем, вглядываясь то в возвышенную строгость королевского дворца, то в агрессивную вычурность колокольни Святого Георгия в Кемонии, вы все же помните постоянно о восточных куполах-луковицах, полускрытых за пальмовыми деревьями, и понимаете, что ислам никогда не покидал Сицилию. И возможно, в архитектуре церкви и галереи некогда важнейшего христианскою монастыря королевства это чувствуется острее всего.

Это противостояние мусульманского Востока и латинского Запада настолько поражает посетителя монастыря Святого Иоанна в Эремити, что он может забыть о третьем важнейшем культурном влиянии, которое сделало нормандскую Сицилию тем, чем она была. В Палермо нет сейчас ни одного здания, чей облик напоминал бы о Византии. Несмотря на большое количество видных греческих чиновников в курии и при том, что при дворе Рожера в последние годы его правления жили греческие ученые и мудрецы, в самой столице доля греческого населения всегда была невелика. Палермо был в целом арабским городом, мало затронутым византийским влиянием в сравнении с теми областями, где греки жили со времен античности, — такими, как Валь-Демоне в восточной Сицилии, или некоторыми уголками Калабрии, где до сих пор в отдаленных деревнях говорят на диалекте греческого.