Расцветающая мечта любви

Он почти каждый день вспоминал о Белинде. Эти мысли беспокоили его. Он не понимал, что означают чувства, которые он испытывал к этой девушке. Почему она так интересуется медициной? Как она может смотреть, когда ее брат режет людей? Неужели у нее совсем нет жалости? И хотя ее желание стать медсестрой казалось ему странным, в то же время он ею восхищался.

Дрю был уверен, что не смог бы сохранять спокойствие в ситуациях, с которыми сталкивалась Белинда. «Как она это делает? Почему?» – эти вопросы приводили его в замешательство. Он ее не понимал. Вся ее семья со странностями.

И Дрю не знал, как быть с чувствами, которые разрывали его на части.

В каком-то смысле он упивался жалостью к себе. И всетаки было что-то такое, что не поддавалось отчаянию. Он как будто воевал сам с собой. Дрю не понимал, почему он сопротивляется ощущению несчастья. Но как только ему казалось, что он готов забыть о гневе, культя напоминала о себе. Волна боли накатывала на руку, от кончиков несуществующих пальцев до плеча. Задыхаясь от муки и страха, Дрю прятал голову в подушку или, раздавленный злобой, бежал из дому. Так он боролся с собой. Он то забивался в раковину боли и негодования, то сдавался на волю желания примириться с судьбой, которая так круто с ним обошлась. Еще кое-что удивляло Дрю.

Он чувствовал, что с его матерью что-то произошло, замечал некие легкие изменения, которые нелегко передать словами.

Неужели ему померещилось, или это на самом деле так? Несколько последних лет мать Дрю закрывалась при помощи молчания и жалости к себе. Она не хотела ехать на Запад, сопротивлялась этому всеми силами. Нет, она ничего не говорила. Это не в ее стиле. Но все они знали, что она думает. Это было видно по ее поджатым губам, напряженным позам, мрачным глазам. Ее и раньше нельзя было назвать веселой или болтливой, но теперь она ушла в себя, как будто не желая делить сырую халупу с другими членами семьи.

Она вела себя холодно и отчужденно даже когда общалась с детьми. Лишь одна вещь, кажется, оживляла и интересовала ее – уроки. Если мальчики отказывались учиться, ее темные глаза начинали метать молнии. Она упрямо выдвигала вперед подбородок, заявляя, что не собирается тащить за собой неграмотных детей – ни на Запад, ни с Запада. Их отец тоже следил за тем, чтобы они каждый день читали книги и учились. В начале нового школьного года Дрю наблюдал за тем, как его младшего брата Сидни провожали в школу. Теперь у него была красивая одежда, и мать настояла на том, чтобы он получал знания в настоящей школе, как и должно быть. Дрю видел, с каким волнением она прощалась с младшим сыном.

«Как он поладит с другими детьми?» Дрю понимал, что она беспокоится об этом. А что, если в учебе они продвинулись далеко вперед? Но первые отзывы миссис Браун об успехах брата были полны восхищенной похвалы. Мальчик знал куда больше, чем его ровесники, утверждала она, и сердечно поздравляла Симпсонов с тем, что они так хорошо позаботились об образовании малыша.

Дрю знал, что матери хотелось бы и его послать в местную школу. Она бы обязательно настояла на этом, если бы не его возраст и не его рука. Она ничего не говорила, но Дрю знал, что материнское сердце, измученное и разбитое житейскими неурядицами, болело за него. Она понимала, что ему будет трудно в этом мире. Отцу Дрю, кажется, было неловко в его присутствии. Он никогда не вспоминал о несчастном случае, ставшем причиной его увечья. Более того, он вообще редко разговаривал с сыном. Но он ясно дал понять: он не хочет, чтобы Дрю опять вместе с ним валил деревья. Даже Сидни быстро отводил глаза от пустого рукава. У Дрю появилось чувство, что, наверное, всю жизнь люди будут делать вид, что не замечают его. Но у него было ружье, и он целыми днями пропадал в лесу. Наверное, ему было бы сложнее пережить эти месяцы, если бы он не знал, что семья нуждается в мясе, и только он может его добыть.

Однако в последние недели Дрю чувствовал, что его мать оживилась. У нее появилась надежда. Нет, она по-прежнему говорила мало и никогда не смеялась, но выражение ее глаз стало другим. Она казалась... более теплой, менее отчужденной и отрезанной от других членов семьи. Может, у нее внутри что-то изменилось? «Но если так, то почему?» – удивлялся Дрю. Неужели все дело в том, что ей удалось победить в борьбе за выживание? Нет, они, конечно, нуждались, как и раньше, но избавились от долгов. Они потеряли почти все, что имели. Чужакам не на что было претендовать.

Но сейчас они лучше одеты и едят не только рагу из кролика.