Растворяясь в ярком свете

– Это не повод для шуток, Эбби. Существует прочная связь между злоупотреблением алкоголем и болезнью. Тебе может показаться, что испытываешь временное облегчение, но на самом деле это порочный круг. – Она говорит очень серьезно, без намека на веселость.

Внезапно я чувствую себя, как пятилетний ребенок, который таскал украдкой печенье после обеда и был пойман взрослыми.

– Да я всего два бокала выпила. – Отлично. Теперь я еще и оправдываюсь в точности как тот ребенок: «Я всего две печеньки и съела, ма-а-ам!»

Тетя хмурится сильнее.

– Я понимаю, ты ищешь свой путь, и готова снова повторить то, что сказала, приглашая тебя сюда: я даю тебе свободу действий.

– Я очень это ценю. – Чувствую, как вокруг меня сжимаются стены.

– Однако я надеялась, что ты воспримешь это как возможность хорошенько обдумать ситуацию и начать действовать.

– Я так и делаю. – Разве смогла бы я изо дня в день вставать с кровати, если бы каким-либо образом не решала свои проблемы?

– Что именно ты делаешь? – Тетя усаживается на стоящий напротив стул, ставит локти на стол и глядит на меня в упор. – Ты бесконечно работаешь и игнорируешь звонки Брук, напиваешься… Судя по всему, ты вообще не обсуждала ситуацию.

– Потому что это бессмысленно. Не буду я об этом думать.

– А я считаю, что нужно поступить как раз наоборот. Обсуждение ситуации может помочь разобраться в себе.

Мое лицо полыхает от гнева. Все-то у тети так просто!

– Послушай, Синтия, я понимаю твое стремление помочь. Но ты и понятия не имеешь, каково это – находиться по другую сторону.

– Какую такую сторону?

Ее притворное непонимание раззадоривает меня еще сильнее.

– Болезнь Гентингтона! У тебя-то тест отрицательный.

– Вообще-то я в этом не уверена.

Я со стуком опускаю кружку на столешницу.

– Что ты имеешь в виду? Ты же заверила маму, что с тобой все в порядке.

– Действительно, в порядке. – Она жестом указывает на себя, будто приглашая в этом лично убедиться. – Но это не значит, что я получила результат. – Тетя забирает мою кружку и споласкивает ее в раковине, словно мы говорим о пустяках, а не о вещах чрезвычайной важности. – Я старше твоего отца, поэтому представляется вероятным, что, будь я ген-положительной, симптомы бы уже так или иначе себя проявили. Однако тут ни в чем нельзя быть уверенной наверняка. У нашей матери болезнь стала прогрессировать ближе к шестидесяти годам, хотя мы в то время не осознавали, с чем имеем дело. Отправили ее в пансион для больных Альцгеймером, где она впоследствии и скончалась.

Я по-прежнему думаю о тетином признании.

– Ты так и не выяснила, носитель ли ты гена или нет?

– Решила этого не делать. По истечении шести месяцев сеансов терапии я вышла из кабинета, прежде чем доктор вскрыла тот конверт.

По какой-то причине это заявление бесит меня куда сильнее, чем все прочее, сказанное Синтией за утро.

– Так и я думала. Тебе определенно не понять, каково это.

* * *

– Тебе сейчас так же хреново, как и мне? – хриплым голосом интересуется Люси, когда я появляюсь в хижине.

Она – единственная, кто сегодня работает, хоть под этим и понимается, что она просто лежит безжизненной массой в пляжном кресле, напялив огромные солнечные очки и с силой сжимая стаканчик с кофе. Бумажные фонарики, вчера такие нарядные, сегодня изрядно растрепались на ветру и обветшали. Гирлянды огней больше не мигают, а небо серовато-пепельного – я бы назвала его трупным – оттенка. Неудивительно, что на пляже ни души.

– Я относительно в порядке. Ушла вчера, когда на танцполе стало слишком жарко. – Это определенно самое несуразное предложение, когда-либо слетавшее с моих губ. – А ты еще надолго задержалась?

– Достаточно надолго, так что теперь у меня в голове вместо мозга желе. – Она опускает ноги со стула и зарывает пальцы в песок. – Надо было написать тебе, чтобы привезла немного знаменитого зеленого сока Синтии.

Выпитый сок тут же начинает бурлить у меня в животе. Я беру стопку вчерашних чеков, чтобы подвести итог, потому что даже математика кажется мне сейчас куда более привлекательной, чем разговор о Синтии.

– Давай я сделаю. – Люси жестом велит мне передать ей стопку, хотя я уже открыла калькулятор в телефоне.

Плюхнувшись обратно в кресло, она быстро перебирает тридцать с чем-то чеков и минуту спустя возвращает мне.

– Общая сумма 302 доллара 47 центов.

– Как тебе это удалось?

Люси лишь плечами пожимает.

– Счет всегда мне легко давался. С четырехлетнего возраста я каждый год наряжалась на Хэллоуин в костюм с каким-нибудь математическим каламбуром и притворялась числом Пи.

– Вау! То есть я хочу сказать, что впечатлена твоей гениальностью. Да и четырнадцать лет подряд придумывать костюмы с математическими задачками – это, должно быть, непросто.

Люси стонет.

– Возможно, об этом следовало упомянуть в заявлении, которое я подавала в «Беркли».

– Мне казалось, ты говорила, что поступила в Санта-Круз? – сосредоточенно нахмурившись, говорю я.