Растворяясь в ярком свете

Сегодня, оказавшись там, я замечаю лежащий у кресла-качалки аметист. Мой собственный заземляющий камень.

Сжав его в ладони, я делаю серию вдохов и выдохов.

Глава 23

Вопрос о девушке Бена возник сам собой во время наших следующих посиделок у костра.

Люси взбрело в голову поиграть в «Я никогда не…». Вопросы, по большей части, были шутливыми, но на некоторые Бен предпочел не отвечать, отхлебывая вместо этого пива и заставляя меня напрягаться.

«Я никогда не занимался сексом в машине», и все в этом духе.

Нет, я, конечно, понимаю, что он не девственник, но напоминаний об этом мне точно не требуется.

В какой-то момент Бен и сам сообразил, что игра постепенно скатывается в пошлятину, и предложил мне остаток вечера провести только вдвоем.

Искать уединения мы решили на плавучем доме его отца. Бен растянулся на палубе мягко и успокаивающе покачивающегося на волнах судна, я пристроилась рядом, и мы укрылись большим пледом. На безоблачном ночном небе ярко сверкали звезды, из маленького динамика доносилась меланхоличная мелодия в инди-стиле.

Я рассеянно поглаживаю ладонью ногу Бена.

– Приятно-то как, – бормочет он.

– Приятнее, чем было, когда ты кувыркался с кем-то в машине? – Я стараюсь говорить будничным тоном с нотками веселого заигрывания, но у меня ничего не получается.

– Да, – со стоном подтверждает Бен. – Знал ведь, что не следовало соглашаться на ту игру.

Я поворачиваюсь, чтобы смотреть ему в лицо, и принимаюсь целовать в ямочку над ключицей.

– Правда? Насколько приятнее?

Бен улыбается.

– В тебе проснулся дух соперничества?

– Не сомневаюсь, что это недостаток. Но не притворяйся, что Одра не была на высоте. Мысленно я отчетливо ее себе представляю.

Он отрицательно качает головой.

– С Одрой все было как будто не по-настоящему. Она никогда меня не знала. Совсем нет. Не так, как ты.

– Потому что мне знакома нынешняя версия тебя?

Это были отголоски нашего прежнего разговора о том, что каталинская версия Бена – самая верная и незамутненная. Отдаленность острова от остального мира избавляет от всякой ерунды, из-за которой мы привыкли переживать изо дня в день.

Бен приподнимается на локтях.

– С Одрой мы говорили исключительно о ней самой и о ее проблемах, а также о том, чем я могу ей помочь.

– Парень-спасатель спешит на помощь, – лишенным эмоций голосом объявляю я, ожидая, что он рассмеется, но он некоторое время молчит, и я замечаю, как мрачнеет его лицо.

– В тот вечер ты шокировала меня своими словами. Думаю, ты и сама не понимаешь, насколько была права. – Помолчав еще немного, Бен негромко добавляет: – На самом деле, ты помогла мне понять кое-что очень важное.

– Неужели?

Взгляд Бена становится отрешенным, будто мысленно он унесся за тысячи миль отсюда, но я не говорю ни слова, понимая, что он сам объяснит, когда будет готов. Я лишь удобнее устраиваюсь в его объятиях, не сводя глаз с его лица.

– Помнишь, я сказал, что если хочу изменить модель поведения, разорвать порочный круг, нужно докопаться до ее причины?

Я киваю и упираюсь подбородком ему в грудь.

– Расставшись с тобой тем вечером, я пришел прямиком сюда, на эту палубу, и все сразу понял. Дело в Оливии. Она – та самая причина.

Его сестра. Восьмью годами старше. Он почти никогда о ней не говорит. Я решила, что они не в дружеских отношениях как раз из-за разницы в возрасте.

– Она – тот самый человек, кого я практически всю жизнь пытаюсь спасти.

– Что ты имеешь в виду? – Воображение тут же услужливо подкидывает ряд сценариев, один другого ужаснее, от которых все мое существо переполняется ужасом. – Она серьезно больна?

– В некотором роде да. – Бен встречается со мной взглядом. – Она наркоманка. Все началось, когда ей исполнилось четырнадцать. Череда реабилитационных клиник, больниц и периодов завязки.

Бен говорит отчужденным голосом, будто и не о собственной сестре вовсе, а просто пересказывает услышанную по радио историю.

Сказать, что я поражена, – ничего не сказать.

– Мне очень жаль.

Он лишь плечами пожимает, безмолвно говоря: «Такова жизнь», и снова откидывается на палубу, заведя руки за голову. Я ложусь на спину рядом с ним, и мы оба смотрим на мерцающие над головой звезды. Наконец Бен заговаривает снова и негромким голосом рассказывает о годах, когда сестра жила дома, периодически исчезала на несколько дней, возвращалась и падала без чувств, так что он мчался к ней проверить, жива ли она вообще. О том, как брак родителей, и без того трещавший по швам, наконец рухнул окончательно. О том, как однажды обнаружил забытую сестрой в ванной коробку использованных шприцов и показал маме, а Оливия распсиховалась, назвала его наркоманом и выбежала из дома, хлопнув дверью. Она отсутствовала целых десять дней, и Бен был уверен, что в конце концов ее обнаружат мертвой, а виноват в случившемся будет он один.

Даже сейчас Оливия время от времени приезжает домой, клянется и божится, что завязала, а потом ворует деньги и снова пропадает.