Ратибор. Прах и пепел

Змейград, получивший своё говорящее название от обилия гадюк и ужей, обитающих в тех местах, располагался на невысокой гористой возвышенности, на юго-восточном направлении от Мирградского княжества, в тринадцати-пятнадцати днях пути, в зависимости от скорости хода и количества привалов. Благодаря своему расположению, город был сделан практически полностью из блоков серого известняка, и точное количество каменоломен в округе, действующих да уже заброшенных, затруднялись назвать даже бывалые дьяки, не одно десятилетие ведущие письменный учёт добываемого камня. Сама горная гряда, от природы довольно низкая, была искусственно усилена и укреплена ещё первыми строителями Змейграда, а после не раз достраивалась, в конце концов превратившись во внушительного размера стены высотой под четыре метра и толщиной не менее двух, надёжно опоясывавшие по периметру поселение неправильным прямоугольником. Данный древний кряж по неведомой прихоти Создателя вырастал из-под земли прямо посреди бескрайней степи, на которой в изобилии ютились промышлявшие разведением скота многочисленные хозяйства подданных Гадючьего княжества, как его зло называли за глаза недоброжелатели. Бесчисленные хутора держали в основном коров, свиней, коз и овец, являясь главными поставщиками в город мяса, шерсти, молочной продукции да шкур. Также среди местных было хорошо распространено коневодство, и великолепные, грациозные жеребцы Змейграда наряду с массивными тяжеловозами считались одними из лучших и ценились по всей Руси на вес золота.

Стояла середина октября, и погода потихоньку начинала портиться, спугнув-таки прочь слегка задержавшееся бабье лето и принося с собой холодные порывы ветра вкупе с противным, пробирающим до костей, вечно моросящим дождём. Хмурые, сизые тучи заволокли небосвод до самого горизонта, нависнув тягучей пуховой периной над славянскими землями, и не оставили ни шанса лучикам света пробиться сквозь их толстенный покров. Осень полноправно вступила в свои законные права, и стремительно портящаяся, промозглая погода служила тому бесспорному факту наилучшим подтверждением.

Вечерело. Шёл одиннадцатый день пути. Благодаря припустившему дождищу Ратибор с Емельяном прекратили трепаться и ускорили темп, торопливой рысью несясь по Степному тракту, соединяющему между собой Мирградское княжество со Змейградом. Друзья хотели успеть затемно добраться до ближайшего постоялого двора, дабы отогреться, просушиться, отъесться да отоспаться, ибо на природе устраивать привал в такую слякотную пору желания не имелось ни у кого. А там уж, утречком, посвежевшими и отдохнувшими, снова в путь выдвигаться можно! Благо до конечной цели похода оставалось всего ничего.

Но вот странники придержали коней: посреди тракта возникло неожиданное препятствие. Впереди явно что-то происходило. Подскакав ближе, товарищи быстро поняли, в чём дело. Дорогу двум приятелям перегородила развёрнутая чуть влево, чем-то с горкой гружённая четырёхколёсная телега с впряжённой в неё парой тягловых меринов, что периодически жалобно ржали, предчувствуя беду. Справа от крытой повозки, шагах в семи, несколько громил самой что ни на есть разбойничьей наружности с гадким воем и ядовитым улюлюканьем склонились над судорожно ползущим по грязной жиже человеком, периодически отвешивая тому доброго пинка. Несчастный непоседа падал от такого удара физиономией в лужи да слякоть, что явно доставляло нападавшим невероятное, просто эстетическое удовольствие. Чуть поодаль, в придорожной канаве, полной водицы, ряшкой вниз лежало бездвижное человеческое тело; похоже, с первым из невезучих путников лиходеи уже расправились и принялись за второго. Что происходит посреди Степного тракта, можно было понять с одного взгляда: небольшая группа головорезов в пять мосек словила на размытой стёжке телегу с двумя то ль бедными, то ль жадными торговцами, по неведомой стороннему обывателю причине не сподобившимися нанять себе в сопровождение хоть какую-то охрану. И второй, пока ещё живой купец явно об этом уже не раз пожалел, выплёвывая вонючую грязищу вперемешку с кровью; ему наверняка сейчас приходилось так туго, как никогда в жизни.