Ратник

Ребята же стреляли, пуская стрелу за стрелой в силуэты, которые прекрасно наблюдались на фоне костра. Неприятель тоже пытался стрелять. Но куда? Из-за этой конской истерики они даже сориентироваться в пространстве толком не могли. Ибо лошади крутились-вертелись. Иногда вставали на дыбы. И истошно ржали. Что, совокупно с костром серьезно затруднял ответный «огонь». Ведь не только было не понятно, куда стрелять, но и в кого, так как глаза после света костра плохо видели в темноте. Из-за чего им казалось, будто бы в них стреляют отовсюду.

Быстро расстреляв стрелы, воткнутые в землю, ребята начали доставать их колчана. Что немало снизило темп. Да и выть стали не так дружно. Чем и воспользовались татары, пережившие обстрел. Заметив в свете луны переправу, они ринулись в ее сторону забыв обо всем.

Андрей же, проводив их грустным взглядом, спросил:

— Раненые есть?

— Нет. Нет. — начали отзываться его бойцы.

— Убитые?

— Да все целы.

— Славно. Теперь нужно добить раненых и уходить.

— Может еще раз подловим?

— В одну воду дважды не войти. Если эти приведут подмогу — нам несдобровать.

— Но ты же сам говорил, что бегать от боя не следует.

— Верно. Говорил. Поэтому мы отведем взятых боем лошадей к моему поместью. Чтобы помочь тем воинам, у которых все еще нет коней. А потом пойдем искать нового врага. И бить его. Бить. Пока хватит сил…

* * *

— Государь! — произнес митрополит вставая.

Иван Васильевич решил заглянуть к нему внезапно, не предупреждая. Поэтому и сумел удивить.

— Да сиди отче, сиди, — примирительно произнес царь. Вошел. Прикрыл за собой дверцу. И пройдя сел на лавку возле стола митрополита, который только после этого решился вернуться на свое место.

— Что привело тебя Государь? Забота какая?

— Слышал слухи, что бродят по Москве?

— Какие именно слухи? Болтают-то многое.

— Отче… — устало-сожалеющим тоном произнес царь.

— Я сам не знаю, что с ними делать.

— Твои же люди слухи пустили. И ты не знаешь? Как же так?

— Погоди, — произнес митрополит. Встал. Подошел к двери. Открыл ее и громко произнес: — Приведите Нектария. — Закрыл. И вернулся на свое место. — Погоди немного. Сейчас спросишь у того оболтуса, что это все выдумал и начал болтать без моего одобрения.

— Так ли без твоего?

— Я бы такого не разрешил. Это же противоречит догматам христианства. Да и глупо.

— Ты хоть понимаешь, что натворил? — грустно спросил Иоанн Васильевич. — И почему именно Всеслава Брячиславовича.

— Государь, сейчас виновник обо всем и расскажет.

— Виновник? А ты не виновник? Это ведь твой человек сотворил сию беду великую.

— Виновник Государь. И в том каюсь. Но клянусь тебе — не ведал.

— Не ведал он… — произнес царь и замолчал, уставившись на огонек лампады. Митрополит это заметил и произнес:

— Про Всеслава говорили, что он волхв, ведун и чародей. Возможно эта лампа одна из его чародейских штучек.

— Ты серьезно?

В этот момент постучали в дверь. И после ответа митрополита два дюжих священника ввели третьего, в грязном и оборванном подряснике. Кроме того, он был закован в цепи из-за чего не мог сделать даже нормального шага. Лицо же его и особенно глаза выглядели настолько дивно, что царь удивленно вскинул брови. Юродивый, не иначе.

— Вот, — махнул рукой митрополит, — виновник всей этой смуты. А вы подождите за дверь.

Дюжие священники вышли.

И только они это сделали, как Нектарий молча осел на пол и прохрипел.

— Ты прости меня Государь, но ноги не держат. Четыре дня не ел. Да и били сильно. Как дошел сюда — не ведаю.

— Покажи ноги.

Нектарий откинул полу подрясника.

— Ладно. Сиди. Но отвечай честно — кто тебя надоумил глупости сии среди народа болтать?

— Владыко поручил мне разобраться со слухами и придумать что-то, чтобы не болтали более про колдуна-благодетеля. Я поговорил с теми, кто знал Андрея лично. Пообщался с ним, пока он в Москве был. И начал думать. Долго ничего в голову не шло. Шло конечно, но дурость всякая. Я много молился, прося Всевышнего мне ниспослать ответ. И вот в одну из ночей мне сон и приснился.

— Сон? Просто сон?

— Сон, Государь. Будто бы воины идут какие-то. А перед ними из леса выходит большой белый волк. Летом. Среди яркой, цветущей зелени. Не просто большая, а огромный. В рост человека или даже выше. Оскалился на них. Зарычал страшно. А потом завыл и обратил в бегство это воинство.

— Волк, значит. И ты решил, что этот волк Андрей?

— Да, Государь. Поговорил с мудрыми старцами, что старые летописи переписывают. Там мы и нашли слова про древнего князя, который мог обращаться в волка.

— Всеслав был оборотнем. Но в волка он обращался или в медведя — не известно.

— Все так. Но ничего другого мы не нашли. В летописях более не говорится ни об одном витязе, способном перекидываться волком.

— Почему же перекидываться?

— Потому что в том сне, когда войско обратилось в бегство, этот волк обратился в человека. Лицо я не разглядел, но доспех его был как у Андрея. Такие же пластины, находящие друг на друга.

— А почему ты лицо не разглядел?

— Оно было закрыто золоченой чеканной личиной.