Ратник

Кажется, уже все было собрано, можно отправляться в путь, но Крень не разрешил сразу же отправляться. Молодой помощник воеводы потребовал, чтобы сначала вся троица научилась не только заряжать самострел — с этим они кое-как управились, но и потренировались в стрельбе.

Крень увел «новобранцев» за двор, где располагалось что-то похожее на спортплощадку, или на плац — земля была утоптана, тут и там вкопаны в землю бревна с глубокими зарубками. Не иначе, дружинники отрабатывали на этих бревнах рубящие удары.

— Вон, видите? — указал воевода на чучело, установленное шагах в тридцати. — Поучитесь-ка сначала в мишень попадать. А заодно потренируетесь — как вам друг дружку не перестрелять. Сам проверять не стану — на честность надеюсь, но вам нужно попасть из двадцати раз хотя бы пятнадцать. Как только выучитесь — мне скажете. Все понятно?

При ближайшем рассмотрении «мишень» оказалась чучелом, вроде тех, что устанавливают на огородах отпугивать птиц. Правда, птицы их все равно не боятся, а вороны даже устраивают на них свои «посиделки». Тут, кроме драного рубища, укрывавшего солому, было еще что-то напоминавшее кожаные доспехи. Кожа, правда, уже довольно старая, да и зияла во множестве дырами, сквозь которые пробивалась солома. Не иначе, по этой мишени уже тренировалось не одно поколение дружинников.

Стрелять из самострела было не так и сложно, вот только устали постоянно натягивать тетиву этим неуклюжим рычагом, а потом еще требовалось отыскать стрелу. А стрелу Крень отчего-то выдал только одну. И была арбалетная (самострельная?) стрела совсем не такой, как показывают в фильмах. Грубый наконечник и всё, оперение совсем скудное, два жёстких пера. Палка, толщиной с карандаш, заостренная. Но если ты не сумел попасть в чучело, то приходилось идти искать стрелу шагов на пятьдесят или шестьдесят. У Неждана стрела как-то улетела и на все сто. Видимо, в том-то и был великий педагогический смысл креня — не хочешь бегать искать, то попадай сразу!

Первые десять выстрелов пропали втуне. Обидно, да и за стрелами бегать поднадоело. У всех троих уже опустились руки, но тут подошел инструктор.

— Что, не получается? — усмехнулся Алтырь. — Давайте-ка парни, я вас немножечко поучу.

Оказывается, вся хитрость стрельбы из самострела была в том, что нужно было его держать не на уровне глаз, как это делали парни, а чуть пониже, на уроне горла, а даже и груди, и не пытаться прицелиться стрелой, уложенной в желоб, а провести мысленную линию от желоба, до мишени.

Вот, вкладываешь ее в желобок, натягиваешь тетиву — и, пли!

Как только новобранцы усвоили преподанный урок, дела пошли лучше. Ярослав, начав считать, сбился со счета, но его товарищи вычислили, что из десяти выстрелов у него целых девять попаданий. У Неждана с Зозулей было похуже, но ненамного — семь попаданий из десяти.

Тренировались бы и дальше, но Алтырь их остановил:

— Хватит. И тетива скоро лопнет, да и ужинать пора. А Креню я скажу, что стрелять вы научились.

Ярослав боялся, как бы парни опять не принялись приставать — мол, научи их драться, а он так умаялся с этим самострелом, а особенно — что его, заразу, требуется постоянно взводить, а это похлеще, чем кирпич таскать на пятый этаж, но его товарищи молчали. Кажется, они тоже устали и им было не до учебы кулачному бою.

Пока шли к поварне, однорукий инструктор слегка замедлил шаг, слегка придерживая Ярослава. А потом, вполголоса, чтобы не услышали остальные, сказал:

— Стрелять вы быстро научились, хвалю. Обычно, такому за неделю учатся. А из тебя, парень, толк выйдет, пусть ты и староват уже для младшего дружинника.

— А из них? — кивнул Ярик на спину друзей, спешивших на ужин. Верно, сильно проголодались, потому что вкусные запахи били в нос.

— А как у них — сложно сказать, — хмыкнул однорукий ветеран. — Будут стараться — научатся. Но ты — это другое. Только, я тебе ничего не говорил. И нос раньше времени не задирай. Задерешь — тут тебе его и отрубят.

Видимо, дружинники уже успели поесть, потому что помощники поварихи уже отмывали в большой деревянной бадье грязную посуду, а потом споласкивали ее в ушате. Повариха, открыв, было рот, чтобы выругать нежданных гостей, увидев Алтыря, тут же сменила гнев на милость и самолично принялась накладывать всем четверым еду.

На ужин была опять какая-то крупа, определить которую Ярик бы затруднился. Не то просо, не то вообще овес. Да и много ли он понимает в крупах? Рис от гречки он отличит, геркулес от перловки тоже. А что ели в средние века? А кто его знает. Вот, кукурузы, в здешних краях точно не должно быть, потому что она пока произрастает в Америке.

Пахло вкусно, каша была обильно сдобрена маслом, а вот мяса или рыбы отчего-то не полагалось. И хлеба дали поменьше — всего по куску, а вместо кваса налили какого-то морса, кисловатого, не очень сладкого, но вкусного.

Закончив с ужином, Алтырь отвел парней к одной из дворовых построек. Открыв дверь, сработанную из тяжелых досок, сказал:

— Пока вас в дружину не приняли, спать станете в сарае.